что одно не можетъ развиваться безъ другого[1]. Это утвержденіе аналогично положенію того итальянскаго криминалиста, который думаетъ, что увеличеніе преступленій имѣетъ своей причиной параллельное увеличеніе количества экономическихъ сношеній, являющихся въ то же время вознагражденіемъ за ростъ преступности[2]. Принимая это положеніе, пришлось бы придти къ выводу, что строеніе, свойственное высшимъ видамъ общества, заключаетъ въ себѣ исключительный стимулъ къ возникновенію настроеній, вызызающихъ самоубійство; слѣдовательно, пришлось бы признать необходимымъ и нормальнымъ ихъ современную страшную силу развитія, и тогда нельзя было бы принимать противъ нихъ никакихъ особыхъ мѣръ, не борясь въ то же время и противъ цивилизаціи[3].
Но имѣется немало фактовъ, заставляющихъ насъ относиться съ большой осторожностью къ этому разсужденію. Въ Римѣ, когда имперія достигла своего апогея, отже была настоящая гекатомба добровольныхъ смертей. Поэтому можно было бы тогда утверждать, какъ и теперь, что это было цѣной за достигнутое интеллектуальное развитіе и что для культурныхъ народовъ закономѣрно большое количество жертвъ, приносимыхъ самоубійству. Но послѣдующая исторія показала, насколько надобная индукція была
- ↑ Oettingen, Ueber acuten und chronischen Selbstmord, стр. 28—32 и Moralstatistik, стр. 761.
- ↑ Г. Полетти. Впрочемъ, мы знакомы съ его теоріей лишь по ея изложенію, данному Тардомъ въ его Criminalité comparé, стр. 761.
- ↑ Говорятъ, правда (Oettingen), желая ускользнуть отъ такого вывода, что самоубійство есть лишь одна изъ дурныхъ сторонъ цивилизація (Schattenseite) и что возможно, не достигнувъ окончательной побѣды надъ нимъ, все-таки уменьшить его размѣры. Но это—игра словами. Если оно вытекаетъ изъ тѣхъ же самыхъ причинъ, отъ которыхъ зависитъ и ростъ культуры, то нельзя уменьшать перваго, не вредя развитію второго, ибо единственное вѣрное средство борьбы съ даннымъ явленіемъ заключается въ воздѣйствіи на его причины.
