средъ, въ родѣ арміи, чувство безличности и самоотреченія слишкомъ слабо выражено, а противоположныя чувства слишкомъ распространены и слишкомъ сильны, чтобы до такой степени облегчить самоуничтоженіе. Поэтому должна существовать другая, болѣе современная форма самоубійства, способнаго комбинироваться съ убійствомъ.
Таково именно самоубійство аномичное. Въ самомъ дѣлѣ, аномія порождаетъ состояніе отчаянія и раздражительной усталости, которая можетъ, смотря по обстоятельствамъ, обратиться противъ самого субъекта или противъ другихъ; въ первомъ случаѣ, мы имѣемъ самоубійство, во второмъ—убійство. Что касается причинъ, опредѣляющихъ направленіе, въ которомъ разряжаются перевозбужденныя такимъ образомъ силы, то онѣ коренятся, вѣроятно, въ моральной организаціи дѣйствующаго лица. Смотря по степени оказываемаго имъ сопротивленія, онъ склоняется въ ту или другую сторону. Человѣкъ средней нравственности скорѣе убьетъ, нежели покончитъ съ собою. Мы даже видѣли, что иногда эти два проявленія происходятъ одно вслѣдъ за другимъ и представляютъ изъ себя просто двѣ стороны одного и того же акта, что и доказываетъ ихъ тѣсное родство между собою. Состояніе, въ которомъ находится тогда личность, настолько невыносимо, что для ея облегченія требуется двѣ жертвы.
Вотъ почему въ настоящее время нѣкоторый параллелизмъ между развитіемъ убійства и развитіемъ самоубійства встрѣчается преимущественно въ крупныхъ центрахъ и въ странахъ, отличающихся высокимъ уровнемъ развитія цивилизаціи. Именно тамъ аномія принимаетъ острый характеръ. Та же причина мѣшаетъ уменьшиться числу убійствъ съ той же быстротой, съ какой наростаетъ число самоубійствъ. Въ самомъ дѣлѣ, если прогрессъ индивидуализма подрываетъ одну изъ причинъ убійства, то аномія, сопровождающая хозяйственное развитіе, порождаетъ новую причину. Именно, можно думать, что если во Франціи, а еще болѣе въ Пруссіи число самоубійствъ и убійствъ воз-
