убійцы не выдѣляются изъ ряда другихъ преступниковъ, то отсюда невозможно сдѣлать никакихъ заключеній по интересующему насъ вопросу. Эти данныя подтверждаютъ наши предыдущіе выводы. Въ самомъ дѣлѣ, они доказываютъ, что само по себѣ заключеніе развиваетъ очень сильную склонность къ самоубійству. Если даже не считать тѣхъ, кто убиваетъ себя тотчасъ послѣ ареста и до осужденія, все же остается значительное число самоубійствъ, которыя можно приписать только вліянію, оказываемому тюремною жизнью[1]. Но въ такомъ случаѣ, заключенный убійца долженъ былъ бы испытывать влеченіе необычайной силы къ добровольной смерти; вѣдь вліяніе тюрьмы должно было бы еще болѣе усиливать то прирожденное предрасположеніе, какое ему приписывается. Но на дѣлѣ оказывается, что въ этомъ отношеніи убійцы стоятъ, скорѣе, ниже средней, чѣмъ выше; такимъ образомъ, фактъ этотъ ничуть не подтверждаетъ гипотезы, по которой убійца долженъ-былъ бы, въ силу одного только своего темперамента, имѣть естественную склонность къ самоубійству, всегда готовую обнаружиться, какъ только этому благопріятствуютъ обстоятельства. Впрочемъ, мы не утверждаемъ и того, что убійцы обладаютъ настоящимъ иммунитетомъ; имѣющіяся у насъ данныя недостаточны для рѣшенія вопроса. Возможно, что, при извѣстныхъ условіяхъ, важные преступники, не задумываясь, сводятъ свои счеты съ жизнью и разстаются съ ней довольно легко. Но здѣсь, во всякомъ случаѣ, нельзя
- ↑ Въ чемъ состоитъ это вліяніе? Извѣстную долю слѣдуетъ, какъ кажется, приписать одиночному режиму. Но мы нисколько бы не удивились, если бы совмѣстная жизнь въ тюрьмѣ приводила къ тѣмъ же слѣдствіямъ. Извѣстно, что общество преступниковъ и заключенныхъ очень тѣсно спаяно внутри; индивидъ тамъ совершенно обезличенъ; въ томъ же направленіи дѣйствуетъ и тюремная дисциплина. Поэтому здѣсь могло бы происходить нѣчто подобное тому, что мы наблюдаемъ въ арміи. Эта гипотеза подтверждается тѣмъ фактомъ, что эпидеміи самоубійствъ столь же часты въ тюрьмахъ, какъ и въ казармахъ.
