малѣйшій авторитетъ, если бы, при его оскорбленіи, моральное сознаніе не протестовало? Съ того момента, какъ человѣческая личность признается и должна быть признана святыней, которой не можетъ произвольно распоряжаться ни индивидъ, ни группа, всякое покушеніе на нее должно быть запрещено. Не важно, что преступникъ и жертва соединяются при этомъ въ одномъ лицѣ; соціальное зло, слѣдующее изъ акта, не исчезаетъ только потому, что преступникъ причинилъ страданіе только себѣ. Если фактъ насильственнаго прекращенія человѣческой жизни самъ по себѣ всегда возмущаетъ насъ, какъ оскорбленіе святыни, то мы не можемъ терпѣть его ни въ какомъ случаѣ. Уступивъ здѣсь, общественное чувство скоро потеряло бы свою силу.
Мы не хотимъ этимъ сказать, что слѣдуетъ вернуться къ тѣмъ дикимъ мѣрамъ, которые примѣнялись въ предыдущіе вѣка къ самоубійцамъ. Онѣ были установлены въ эпоху, когда, подъ вліяніемъ преходящихъ условій, всякая карательная система проводилась съ преувеличенной жестокостью. Но слѣдуетъ соблюсти принципъ, что самоубійство, какъ таковое, должно быть осуждено. Остается изслѣдовать, какими внѣшними признаками можетъ выражаться это осужденіе. Достаточно ли однѣхъ моральныхъ санкцій или нужны еще и юридическія, и какія именно? Этотъ практическій вопросъ и разсматривается въ слѣдующей главѣ.
Чтобы точнѣе опредѣлить степень безнравственности самоубійства, мы разсмотримъ предварительно, въ какихъ отношеніяхъ оно стоитъ къ другимъ безнравственнымъ дѣйствіямъ, именно къ преступленіямъ и проступкамъ.
По Lacassagne, существуетъ обратное отношеніе между статистикой самоубійствъ и статистикой преступленій противъ собственности (квалифицированныя кражи, поджоги,
