является онъ среди гражданскаго населенія. Интеллектуальный индивидуализмъ тѣмъ болѣе развитъ и тѣмъ чаще приводитъ къ самоубійству въ средѣ протестантовъ, чѣмъ интенсивнѣе онъ выраженъ въ остальной націи; вообще, все зависитъ одно отъ другого.
Но, если за исключеніемъ сумасшествія, не существуетъ такого индивидуальнаго состоянія, которое можно было-бы разсматривать, какъ факторъ, производящій самоубійство, то, съ другой стороны, и коллективное чувство, при абсолютномъ сопротивленіи индивида, не можетъ проникнуть въ него. Предыдущее объясненіе можетъ показаться неполнымъ, пока не указано, какимъ образомъ въ опредѣленной средѣ, въ моментъ развитія производящихъ вызывающихъ самоубійства теченій, эти послѣднія находятъ себѣ достаточное количество доступныхъ ихъ вліянію субъектовъ.
Но предполагая даже, что это стеченіе обстоятельствъ дѣйствительно необходимо и что коллективная тенденція не можетъ навязать себя частнымъ лицамъ, независимо отъ всякаго предрасположенія къ ней, все-таки приходится признать, что искомая гармонія осуществляется сама собой,—ибо причины, порождающія соціальное теченіе, оказываютъ свое воздѣйствіе вмѣстѣ съ тѣмъ и на всѣхъ индивидовъ и ставятъ ихъ въ условія, благопріятствующія воспріятію коллективнаго чувства. Между этими двумя рядами факторовъ существуетъ естественное сродство, по одному уже тому, что они зависятъ отъ одной и той же причины, накладывающей на нихъ свою печать; вотъ почему они соединяются вмѣстѣ и приспособляются другъ къ другу. Утонченная цивилизація, дающая начало аномической и эгоистической наклонностямъ къ самоубійству, имѣетъ своимъ результатомъ также утонченность нервной системы, дѣлая ее чрезмѣрно чувствительной. Благодаря этому, люди становятся менѣе способными привязываться къ опредѣленному объекту, болѣе нетерпѣливыми къ ограниченіямъ какой-бы то ни было дисциплины, болѣе подверженными бурнымъ раздраженіямъ, а также и преувеличенному упадку духа.
