шару, каждый изъ нихъ отдѣльно совершаетъ свой актъ, не зная, что другой поступаетъ такъ же; и тѣмъ не менѣе, пока общество не измѣняется, число самоубійцъ остается неизмѣннымъ. Для этого нужно, чтобы всѣ индивидуальныя проявленія, какими бы независимыми другъ отъ друга они ни казались, на самомъ дѣлѣ были продуктомъ одной и той же причины или одной той же группы причинъ, воздѣйствующихъ на индивидовъ. Иначе, нельзя было бы понять, почему ежегодно всѣ эти различныя воли, взаимно другъ друга не знающія, приводятъ къ тому же количеству одинаковыхъ актовъ. Онѣ не оказываютъ, по крайней мѣрѣ, въ большинствѣ случаевъ, другъ на друга никакого вліянія, и между ними нѣтъ никакого соглашенія; а между тѣмъ, все происходитъ такъ, какъ-будто онѣ выполняютъ одинъ приказъ. Это значитъ, что въ общей средѣ, окружающей ихъ, существуетъ какая-то сила, которая направляетъ ихъ въ одну и ту же сторону; при чемъ въ зависимости отъ большей или меньшей интенсивности этой силы повышается или понижается число отдѣльныхъ самоубійствъ. Проявленія интересующей насъ силы не измѣняются при перемѣнѣ органической или космической среды, а зависятъ исключительно отъ состоянія соціальной среды, т. е.—сила эта коллективна. Другими словами, каждый народъ обладаетъ по отношенію къ самоубійству извѣстной коллективной наклонностью, которая ему присуща и отъ которой зависитъ величина той дани, которую этотъ народъ платитъ добровольной смерти.
Съ этой точки зрѣнія неизмѣнность процента самоубійствъ не имѣетъ въ себѣ ничего таинственнаго; она не болѣе загадочна, чѣмъ присущій каждому изъ нихъ индивидуальный характеръ. Такъ какъ каждое общество обладаетъ своимъ темпераментомъ, который не мѣняется изо дня въ день, и такъ какъ эта наклонность къ самоубійству проистекаетъ изъ моральнаго настроенія общественныхъ группъ, то она неизбѣжно различна въ различныхъ группахъ и въ теченіе долгаго періода остается постоянной.
