какимъ образомъ можно объяснить неизмѣняемость того, что не является исключеніемъ; но исключеніе само имѣетъ свою неизмѣняемость, нисколько не меньшую, чѣмъ всякая другая. Всѣ умираютъ, каждый живой организмъ устроенъ такъ, что онъ рано или поздно долженъ разрушиться. Наоборотъ, очень мало имѣется людей, лишающихъ себя жизни; у громаднаго большинства нѣтъ ничего такого, что-бы вызывало въ нихъ склонность къ самоубійству; тѣмъ не менѣе, процентъ самоубійствъ еще болѣе постояненъ, чѣмъ процентъ общей смертности. Это значитъ, что между распространенностью извѣстнаго признака и его строгимъ постоянствомъ нѣтъ той тѣсной связи, которую допускалъ Quételet.
Къ тому же, результаты, къ которымъ приводитъ его собственный методъ, подтверждаютъ наше заключеніе. Въ силу его принципа, для того, чтобы измѣрить интенсивность какого-нибудь признака, присущаго среднему типу, надо было бы раздѣлить сумму фактовъ, которыми онъ заявляетъ себя среди даннаго общества, на число индивидовъ, способныхъ на такое же проявленіе. Такъ, напримѣръ, въ въ такой странѣ, какъ Франція, гдѣ въ теченіе долгаго времени не наблюдалось больше, чѣмъ 150 случаевъ самоубійствъ на 1000000 жителей, средняя интенсивность наклонности къ самоубійству выразилась бы слѣдующимъ отношеніемъ: 150:1000000=0,00015; въ Англіи, гдѣ мы имѣемъ только 80 случаевъ на то же количество населенія, это отношеніе равнялось бы—0,00008.
Вотъ, слѣдовательно, тѣ величины, которыми можно бы было измѣрять наклонность средняго индивида къ самоубійству; но практически такія цифры равны нулю. Столь слабая наклонность до такой степени удалена отъ самого выполненія, что можетъ считаться несуществующей; сама по себѣ, она не обладаетъ достаточной силой, для того чтобы вызвать самоубійство. Поэтому, вся общность такой наклонности еще не можетъ объяснить намъ, почему то или иное число самоубійствъ совершается ежегодно въ томъ или иномъ обществѣ.
