нія. Если субъектъ дисциплинированъ и признаетъ надъ собою коллективный авторитетъ, т. е. обладаетъ здоровой моральной конструкціей, то онъ чувствуетъ самъ, что требованія его не должны подниматься выше опредѣленнаго уровня. Индивидуальныя стремленія заключены, въ этомъ случаѣ, въ опредѣленныя рамки и имѣютъ опредѣленную цѣль, хотя въ подобномъ самоограниченіи нѣтъ ничего обязательнаго или абсолютнаго. Экономическій идеалъ, установленный для каждой категоріи гражданъ, въ извѣстныхъ предѣлахъ сохраняетъ подвижность и не препятствуетъ свободѣ желаній; но онъ не безграниченъ. Благодаря этому относительному ограниченію и обузданію своихъ желаній, люди могутъ быть довольны своей участью, сохраняя при этомъ стремленіе къ лучшему будущему; это чувство удовлетворенности даетъ начало спокойной, но дѣятельной радости, которая для индивида точно такъ же, какъ и для общества, служитъ показателемъ здоровья. Каждый, по крайней мѣрѣ въ общемъ, примиряется со своимъ положеніемъ и стремится только къ тому, на что онъ можетъ съ полнымъ правомъ надѣяться, какъ на нормальную награду за свою дѣятельность. Человѣкъ вовсе не осужденъ пребывать въ неподвижности; передъ нимъ открыты пути къ улучшенію своего существованія, но даже неудачныя попытки въ этомъ направленіи вовсе не должны влечь за собою полнаго упадка духа. Индивидъ привязанъ къ тому, что онъ имѣетъ, и не можетъ вложить всю свою душу въ добываніе того, чего у него еще нѣтъ; поэтому даже въ томъ случаѣ, если все то новое, къ чему онъ стремится и на что онъ надѣется, обманетъ его, жизнь не утратитъ для него всякой цѣнности. Самое главное и существенное останется при немъ. Благополучіе его находится въ слишкомъ прочномъ равновѣсіи, чтобы какія-нибудь преходящія неудачи могли его ниспровергнуть.
Конечно, было бы совершенно безполезно, если бы каждый индивидъ считалъ справедливой признанную общественнымъ мнѣніемъ іерархію функціи, не признавая, въ то же
