будетъ желать: пріобрѣтенное или достигнутое будетъ только развивать и обострять его потребности, не утоляя ихъ. Быть можетъ, скажутъ, что дѣятельность и трудъ сами по себѣ пріятны? Но для этого надо прежде всего ослѣпить себя, чтобы не видѣть полной безплодности своихъ усилій. Затѣмъ, чтобы почувствовать такое удовольствіе, чтобы оно могло успокоить и замаскировать неизбѣжно сопровождающую его болѣзненную тревогу, безконечное движеніе должно, по крайней мѣрѣ, развиваться вполнѣ свободно, не встрѣчая на своемъ пути никакихъ препятствій. Но стоитъ ему встрѣтиться съ какой-нибудь преградой, и ничто тогда не умиротворитъ и не смягчитъ сопутствующаго ему страданія. Но было бы истиннымъ чудомъ, если бы человѣкъ на своемъ жизненномъ пути не встрѣтилъ ни одного непреодолимаго препятствія. При этихъ условіяхъ связь съ жизнью держится на очень тонкихъ нитяхъ, каждую минуту могущихъ разорваться.
Измѣнить это положеніе вещей можно лишь при томъ условіи, если человѣческія страсти найдутъ себѣ опредѣленный предѣлъ. Только въ этомъ случаѣ можно говорить о гармоніи между стремленіями и потребностями человѣка, и только тогда послѣднія могутъ быть удовлетворены. Но такъ какъ внутри индивида нѣтъ никакого сдерживающаго начала, то оно можетъ истекать только отъ какой-либо внѣшней силы. Духовныя потребности нуждаются въ какомъ-нибудь регулирующемъ началѣ, играющемъ по отношенію къ нимъ ту же роль, какую организмъ выполняетъ въ сферѣ физическихъ потребностей. Эта регулирующая сила, конечно, должна быть, въ свою очередь, моральнаго характера. Пробужденіе сознанія нарушило то состояніе равновѣсія, въ которомъ дремало животное, и потому только одно сознаніе можетъ дать средство къ возстановленію этого равновѣсія. Матеріальное принужденіе въ данномъ случаѣ не можеть имѣть никакого значенія; сердца людей нельзя измѣнить посредствомъ физико-химическихъ силъ. Поскольку стремленія не задерживаются автоматиче-
