ходящее себѣ удовлетворенія, неизбѣжно атрофируется, а такъ какъ желаніе жить есть по существу своему производное всѣхъ другихъ желаній, то оно не можетъ не ослабѣть, если всѣ прочія чувства притупляются.
У животныхъ, когда они находятся въ нормальномъ состояніи, это равновѣсіе устанавливается съ автоматической самопроизвольностью, потому что оно зависитъ отъ чисто матеріальныхъ условій. Организмъ требуетъ лишь, чтобы количества вещества и энергіи, непрерывно затрагиваемыя для существованія, были періодически возмѣщаемы эквивалентными количествами, т. е. чтобы возмѣщеніе равнялось затратѣ. Когда ущербъ, причиненный жизнью ея собственнымъ источникамъ, пополненъ, животное довольно и больше ничего не требуетъ: въ немъ недостаточно сильно развита способность размышленія, чтобы оно могло ставить себѣ другія цѣли жизни, чѣмъ тѣ, которыя ставитъ ему его физическая природа. Съ другой стороны, такъ какъ работа, выпадающая на долю каждаго органа, зависитъ отъ общаго состоянія жизненныхъ силъ и отъ необходимаго равновѣсія организма, то трата, въ свою очередь, регулируется возмѣщеніемъ и такимъ образомъ балансъ сводится самъ собою. Границы одного въ то же самое время являются и границами другого: обѣ онѣ начертаны въ самой организаціи живого существа, которое не можетъ ихъ переступить.
Но совсѣмъ иначе обстоитъ дѣло съ человѣкомъ, такъ какъ большинство его потребностей не въ такой полной степени зависитъ отъ его тѣла. Строго говоря, можно считать опредѣлимымъ количество матеріальной пищи, необходимое для поддержанія физической жизни человѣка, хотя это опредѣленіе будетъ уже менѣе точно, чѣмъ въ предыдущемъ случаѣ, и поле болѣе широко открыто для свободной игры желаній, ибо сверхъ неибходимаго минимума, которымъ природа всегда готова довольствоваться, когда она дѣйствуетъ инстинктивно, болѣе живой интеллектъ заставляетъ предусматривать лучшія условія, которыя кажутся жела-
