и нигдѣ нельзя встрѣтиться съ нею въ качествѣ религіознаго обычая. Слѣдовательно, можно думать, что между этой формой самоубійствъ и пантеизмомъ дѣйствительно существуетъ причинная связь. Такъ ли это?
Допущеніе, что именно пантеизмъ вызвалъ этотъ родъ самоубійства, не можетъ быть принято; людьми управляютъ не абстрактныя идеи, и историческій ходъ событій нельзя объяснить игрой чистыхъ метафизическихъ понятій. У народовъ такъ же, какъ и у индивидовъ, представленія имѣютъ раньше всего своей задачей выразить ту реальность, которая не ими создана, но отъ которой, наоборотъ, сами они истекаютъ и, если затѣмъ могутъ видоизмѣнить ее, то только въ очень ограниченной степени. Религіозныя концепціи создаются соціальной средой, а отнюдь не создаютъ ея, и если, вполнѣ сформировавшись, онѣ реагируютъ въ свою очередь на породившія ихъ причины, то эта реакція не можетъ быть особенно глубокой. Поэтому, если основой пантеизма является болѣе или менѣе коренное отрицаніе индивидуальности, то понятно, что подобная религія можетъ образоваться только среди такого общества, гдѣ человѣческая индивидуальность совсѣмъ не цѣнится, т. е. гдѣ она поглощена безъ остатка самимъ обществомъ. Человѣкъ не можетъ представить себѣ міръ иначе, какъ по образцу того небольшого соціальнаго мірка, въ которомъ онъ живетъ. Религіозный пантеизмъ, поэтому, есть только слѣдствіе и отраженіе пантеистической организаціи общества. Слѣдовательно, этой послѣдней и опредѣляется тотъ особый видъ самоубійствъ, который вездѣ находится въ связи съ пантеистическимъ міропониманіемъ.
Такимъ образомъ, мы установили и второй типъ самоубійствъ, состоящій въ свою очередь изъ трехъ разновидностей: обязательное альтруистическое самоубійство, факультативное альтруистическое самоубійство и чисто альтруистическое самоубійство, совершеннѣйшимъ образцомъ котораго служить самоубійство мистическое. Во всѣхъ этихъ формахъ альтруистическое самоубійство пред-
