блюдалъ такого же рода ритуалъ въ Японіи. „Очень часто можно видѣть“, говоритъ онъ, „вдоль береговъ моря цѣлый рядъ лодокъ, наполненныхъ фанатиками, которые или бросаются въ воду, предварительно привязавъ къ себѣ камни, или просверливаютъ свои лодки и постепенно погружаются въ море, распѣвая гимны въ честь своихъ идоловъ. Громадная толпа зрителей слѣдитъ глазами за ними возноситъ до небесъ ихъ добродѣтели и проситъ ихъ благословить себя прежде, чѣмъ они исчезнутъ подъ водой. Послѣдователи секты амида заставляютъ замуровывать себя въ пещерахъ, гдѣ едва можно помѣститься въ сидячемъ положеніи и куда воздухъ проходитъ только черезъ отдушину, и затѣмъ спокойно умираютъ голодною смертью. Другіе взбираются на вершины высочайшихъ скалъ, подъ которыми покоятся залежи сѣры и по временамъ вылетаетъ пламя. Стоя на вершинѣ, фанатики громко взываютъ къ богамъ, прося принять въ жертву ихъ жизнь и послать на нихъ пламя. Какъ только появляется огненный языкъ, они привѣтствуютъ его, какъ знакъ согласія боговъ, и головой внизъ бросаются въ пропасть. Память этихъ, такъ называемыхъ, мучениковъ пользуется большимъ почетомъ[1].
Нѣтъ другого вида самоубійствъ, гдѣ бы сильнѣе былъ выраженъ альтруистическій характеръ. Во всѣхъ этихъ случаяхъ мы видимъ, какъ субъектъ стремится освободиться отъ своей личности для того, чтобы погрузиться во что-то другое, что онъ считаетъ своею настоящей сущностью. Какъ бы ни называлась эта послѣдняя, индивидъ вѣритъ, что онъ существуетъ въ ней и только въ ней и, стремясь къ утвержденію своего бытія, онъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, стремится слиться воедино съ этою сущностью. Въ этомъ случаѣ человѣкъ не считаетъ своего теперешняго существованія дѣйствительнымъ. Безличность достигаетъ здѣсь своего максимума, и альтруизмъ выраженъ съ полною ясностью. Но, возразятъ намъ, не объясняется-ли этотъ видъ само-
- ↑ Histoire du Japon, т. II.
