брака на мужчинъ или же представляетъ собою результатъ брачнаго подбора? Хотя выше мы уже доказали, что этотъ послѣдній не играетъ той главной роли, которую ему приписываютъ, но изъ этого не слѣдуетъ, чтобы онъ не имѣлъ никакого вліянія на наклонность къ самоубійству.
Существуетъ одно обстоятельство, на первый взглядъ подтверждающее эту гипотезу. Мы знаемъ, что коэффиціентъ предохраненія у бездѣтныхъ мужей не уничтожается, когда они теряютъ женъ, а только спускается съ 1,5 до 1,2. Вполнѣ очевидно, что степень предохраненія бездѣтныхъ вдовцовъ не можетъ быть отнесена на счетъ вдовства, которое само по себѣ не только не можетъ умѣрить наклонности къ самоубійству, но способно скорѣе усилить ее. Поэтому то преимущество, о которомъ мы сейчасъ говоримъ, зависитъ отъ какой-нибудь болѣе ранней причины; бракъ не можетъ быть ею, такъ какъ искомая причина продолжаетъ оказывать свое дѣйствіе, даже тогда, когда умираетъ одинъ изъ супруговъ—жена. Естественно возникаетъ предположеніе, что преимущество это заложено въ какомъ-нибудь врожденномъ качествѣ супруговъ, которое обнаруживается, благодаря брачному подбору, но имъ не создается. Если это качество существовало у нихъ до брака, независимо отъ него, то ничуть не удивительно, что оно имѣетъ бо̀льшую длительность, нежели самый бракъ. Если брачное населеніе представляетъ собою избранную часть страны,—то то же самое неизбѣжно приходится сказать и объ его вдовствующей части. Правда, это врожденное превосходство проявляется у послѣднихъ слабѣе, наскольку они оказываются менѣе защищенными отъ наклонности къ самоубійству. Но вполнѣ понятно, что душевное потрясеніе, испытанное вдовцомъ, можетъ отчасти нейтрализовать это предохранительное вліяніе и помѣшать проявить ему свою силу въ полной мѣрѣ.
Однако, это объясненіе можетъ быть принято лишь въ томъ случаѣ, если оно въ равной мѣрѣ приложимо къ
