этого, безъ сомнѣнія, достаточно для того, чтобы установить тотъ фактъ, что холостая жизнь увеличиваетъ наклонность къ самоубійству; но количественную величину этого повышенія онъ указываетъ очень неточно. Для того, чтобы раздѣлить вліяніе возраста и семейнаго положенія, мы взяли исходной точкой соотношеніе между процентомъ самоубійствъ въ 30-ти-лѣтнемъ и въ 45-ти-лѣтнемъ возрастѣ. Къ несчастію, вліяніе семейнаго положенія уже само отпечаталось на этомъ соотношеніи, такъ-какъ присущій каждому изъ этихъ возрастовъ процентъ самоубійствъ былъ вычисленъ для холостяковъ и для женатыхъ, взятыхъ вмѣстѣ. Конечно, если бы пропорція тѣхъ и другихъ была одинакова для обоихъ періодовъ, точно также какъ и пропорція замужнихъ и незамужнихъ женщинъ, то произошла бы компенсація, и проявилось бы только одно вліяніе возраста. Въ дѣйствительности же получается совсѣмъ другое. Въ то время какъ въ возрастѣ 30 лѣтъ холостыхъ было немного больше, чѣмъ женатыхъ (746,111 съ одной стороны и 714,278 съ другой), въ 45-лѣтнемъ возрастѣ, наоборотъ, ихъ оказалось подавляющее меньшинство (333,033 холостыхъ на 1.864,401 женатыхъ); то же самое мы видимъ и по отношенію къ женщинамъ. Вслѣдствіе этого неравнаго распредѣленія бо́льшая наклонность къ самоубійству у холостыхъ отражается на общемъ итогѣ въ этихъ двухъ случаяхъ неодинаково. Въ первомъ случаѣ она сильнѣе повышаетъ процентъ самоубійствъ, чѣмъ во второмъ; послѣдній относительно слишкомъ слабъ, и численное превосходство его надъ первымъ, которое должно было бы проявиться, если бы имѣлось налицо только вліяніе возраста, искусственно уменьшено. Говоря другими словами, разница въ склонности къ самоубійству между населеніемъ 25—30 и 40—45 лѣтъ, обусловленная однимъ только возрастомъ, несомнѣнно значительнѣе, чѣмъ указываетъ подобный методъ вычисленія. Мы имѣемъ здѣсь отклоненіе, умѣренность котораго почти цѣликомъ обязана своимъ существованіемъ преимуществу
