то все же оно еще очень значительно; значитъ, своимъ вліяніемъ католицизмъ обязанъ не тому, что къ нѣкоторыхъ странахъ онъ является меньшинствомъ. Какова бы ни была относительная часть каждаго изъ этихъ двухъ культовъ въ общей массѣ населенія, всюду, гдѣ удалось сравнить ихъ вліяніе на самоубійство, можно было констатировать тотъ фактъ, что протестанты лишаютъ себя жизни значительно чаще, чѣмъ католики.
Есть даже страны, какъ, напримѣръ, Верхній Пфальцъ, Верхняя Баварія, гдѣ населеніе почти исключительно католическое (отъ 92—96%) и гдѣ все-таки приходится 309 и 423 случая самоубійствъ среди протестантовъ на 100 самоубійцъ-католиковъ. Соотношеніе это поднимается даже до 528% въ Нижней Баваріи, гдѣ не насчитывается и одного протестанта на 100 жителей. Поэтому, если въ такомъ значительномъ колебаніи числа самоубійствъ, представляемомъ двумя данными религіями, и играетъ нѣкоторую роль неизбѣжная осторожность и осмотрительность, присущая меньшинству, то въ главной своей части это различіе вызвано какими-нибудь другими причинами.
Мы находимъ объясненіе въ самой природѣ двухъ интересующихъ насъ религіозныхъ системъ. Та и другая въ одинаковой степени запрещаютъ и осуждаютъ самоубійство; на него не только обрушиваются самыя суровыя моральныя кары, но обѣ религіи учатъ, что за гробомъ начинается новая жизнь, гдѣ люди будутъ нести наказанія за свои грѣхи, къ числу которыхъ и протестантизмъ, и католицизмъ относитъ самоубійство. Наконецъ, и въ томъ и въ другомъ культѣ запрещеніе убивать себя носитъ божественный характеръ; мы имѣемъ здѣсь не какое-нибудь логическое умозаключеніе, а авторитетъ самого Бога. Поэтому, если протестантизмъ благопріятствуетъ большему числу самоубійствъ, то вовсе не потому, что относится къ нему иначе, чѣмъ католицизмъ. Но разъ въ этомъ частномъ случаѣ обѣ религіи выставляютъ одно и то же нравственное требованіе, то неодинаковая степень вліянія ихъ
