женія, потому что здѣсь внѣшній поступокъ, проникнувъ въ наше сознаніе въ формѣ представленія, самъ воспроизводитъ себя. Въ этомъ случаѣ мы имѣемъ также и подражаніе, такъ какъ новый поступокъ всецѣло является продуктомъ того образца, копіею котораго онъ является. Но если то впечатлѣніе, которое этотъ послѣдній производитъ на насъ, проявитъ свое дѣйствіе только при помощи нашего на то согласія и благодаря нашему соучастію, то о зараженіи можно говорить только фигурально, а въ силу этого и неточно. Въ этомъ случаѣ опредѣляющими причинами нашего дѣйствія являются извѣстныя основанія, а не имѣвшійся у насъ передъ глазами примѣръ. Здѣсь мы сами являемся виновниками нашего поступка, хотя онъ и не представляетъ собою нашего измышленія[1]. Слѣдовательно, всѣ такъ часто повторяемыя фразы о распространенности подраженія, о силѣ зараженія, не имѣютъ значенія и должны быть отброшены въ сторону; они извращаютъ факты, а не объясняютъ ихъ, затемняютъ вопросъ, вмѣсто того, чтобы освѣтить его.
Однимъ словомъ, если мы желаемъ устранить всякія недоразумѣнія, мы не должны обозначать одними и тѣми же словами и тотъ процессъ, путемъ котораго среди человѣческаго общества вырабатывается коллективное чувство, и тотъ, который побуждаетъ людей подчиняться общимъ традиціоннымъ правиламъ поведенія, и тотъ, наконецъ, который заставилъ Панургово стадо броситься въ воду только потому, что одинъ баранъ сдѣлалъ это. Совершенно разное дѣло чувствовать сообща, преклоняться передъ
- ↑ Правда, иногда подражаніемъ называется все, что не является оригинальнымъ мышленіемъ. Съ этой точки зрѣнія подражаніемъ могутъ быть, очевидно, названы почти всѣ человѣческіе поступки, такъ какъ изобрѣтенія въ полномъ смыслѣ этого слова очень рѣдки. Но именно благодаря тому, что здѣсь почти все оказывается подражаніемъ, оно перестаетъ носить характеръ чего бы то ни было опредѣленнаго, а такая терминологія можетъ быть только источникомъ путаницы.
