ворилъ о машинѣ: „Вотъ батюшка, купили работничка! — Мудренъ, право, сталъ народъ! Какихъ, какихъ не пошло это машинъ! вонъ и косильныя машины есть. Да тѣ, сказываютъ запрещены. Ишь народушко подавалъ царю челобитную, что отъ нихъ отъ самыхъ должòнъ безъ работы остаться.“
Напрасно старался я доказывать Ивану всю нелѣпость подобныхъ просьбъ; онъ стоялъ на своемъ. Но когда я попробовалъ примѣнить подобное же запрещеніе къ его собственному хозяйству и промыслу — онъ тотчасъ же понялъ въ чемъ дѣло. Признаюсь, я не безъ улыбки отошелъ отъ него. Девятнадцать десятинъ клеверу и тимоѳея дали, сверхъ всякаго чаянія, болѣе 2.000 пудовъ отличнаго сѣна, въ два укоса и отличный подножный кормъ на всю осень. Несмотря на такой успѣхъ, дѣло это остается все-таки весьма рискованнымъ.
Въ концѣ августа, обстоятельства заставили меня ѣхать верстъ за сто, для окончательнаго разверстанія угодій и переговоровъ съ крестьянами относительно выкупной операціи, на которую они давно уже изъявляли желаніе, о чемъ заявляли и мировому посреднику. Имѣніе, лежащее на живописныхъ берегахъ значительной рѣки, несмотря на высокое качество полей, по малоземельности не представляло особыхъ агрономическихъ интересовъ. Главная его доходная статья — прекрасная мельница, крупчатка, уже девять лѣтъ находящаяся по контракту въ содержаніи Л–каго купеческаго семейства Евпраксиныхъ, котораго главнымъ членомъ и распорядителемъ состоитъ Иванъ Николаевичъ Евпраксинъ. Эта личность вполнѣ заслуживаетъ ближайшаго съ нею знакомства. Иванъ Николаевичъ постоянно ходилъ въ скобку, съ бритою бородой, въ длиннополомъ сюртукѣ, картузѣ и отлично вычищенныхъ сапогахъ, съ голенищами, представляющими пріятные раструбы до колѣнъ. Круглое лицо его оживлено сѣрыми быстрыми глазками, отъ которыхъ ничто не ускользаетъ. Изъ пяти братьевъ, составляющихъ семейство, трое, въ томъ числѣ и Иванъ Николаевичъ, почти не отлучны при мельницѣ, и поочередно день и ночь наблюдаютъ за производствомъ, предста-
