зрѣніе къ Полякамъ, какъ къ воюющей сторонѣ нисколько не уменьшало подозрительности народа, видѣвшаго во всякомъ странно по-нѣмецки одѣтомъ прохожемъ польскаго эмиссара-поджигателя.
Въ ряду часто комическихъ недоразумѣній, бывали иногда и случаи дѣйствительныхъ поимокъ Поляковъ-проходимцевъ. Тутъ-то въ тысячный разъ оправдывался афоризмъ Гёте: „если хочешь обманутъ, то не дѣлай этого тонко.“ Народъ, такъ здраво относящійся въ массѣ и по одиночкѣ къ сущности предмета, является, лицомъ лицу съ подробностями, самымъ слабымъ, безпомощнымъ младенцемъ. Въ верстѣ отъ моей усадьбы, земская полиція арестовала бѣглаго унтеръ-офицера или юнкера Поляка, успѣвшаго въ другихъ уѣздахъ собрать значительныя деньги, съ крестьянъ имѣющихъ пчелъ. Жаль, что приличіе не позволяетъ передать или даже намекнуть на сущность невообразимо нелѣпой саги, при помощи которой ему без препятственно удавалось обкладывать пчеловодовъ произвольнымъ поборомъ. Въ числѣ прочаго онъ говорилъ, что одинъ ребенокъ былъ закусанъ пчелами; и поэтому правительство, зная, что у мужиковъ пчельники примыкаютъ къ дворамъ, послало чиновника немедленно относить пасеки отъ жилыхъ избъ. Полякъ выдавалъ себя за этого мнимаго чиновника. Такое радикальное распоряженіе среди лѣта и во время раевщины, вынуждало мужиковъ откупаться по 10 и даже 25 р. отъ грознаго, но сговорчиваго чиновника. Если это не геркулесовы столбы нелѣпости, то такихъ столбовъ не существуетъ.
Въ одной деревушкѣ, при спускѣ въ оврагъ, когда экипажъ долженъ былъ остановиться для торможенья, я увидѣлъ двухъ спорящихъ. Одинъ былъ въ черной новой свитѣ и шляпѣ, на подобіе гречневика, стройный, чернобородый и черноглазый парень, а другой въ старомъ пуховомъ картузѣ и сѣромъ замасленномъ пальто — весьма пожилой и полный человѣкъ. По его круглому, оплывшему и чисто русскому лицу, и всей фигурѣ, я еще издали счелъ его за бывшаго дворецкаго, прикащика, словомъ отставнаго двороваго. Оказалось,что я не ошибся. Когда лошади мои остановились, толстякъ, послѣ нѣкотораго колебанія, снялъ картузъ причемъ обнаружилъ совершенно лысую голову и прямо пошелъ къ экипажу, сопровождаемый чернымъ парнемъ.
— Вы, батюшка, посредникъ?
