въ нашей простой комнаткѣ около гороху, чѣмъ въ зáмкѣ около сдобныхъ пироговъ и печенья, да слышать какъ подлѣ тебя рявкаетъ это чудовище Султанъ: гамъ! гамъ! гамъ! Нѣтъ ужь меня теперь въ тотъ замокъ и калачомъ не заманишь!“ размышляетъ вслухъ тетушка, а племянница сидитъ пристыженная и чуть не плачетъ. Вотъ и сказкѣ конецъ.
— Какъ же, дѣдушка, спрашиваютъ дѣти, а за чепчикомъ-то пошла мышка въ зáмокъ?
— Нѣтъ, она ужь туда и не заглянетъ больше, отвѣчалъ дѣдушка, улыбаясь.
Въ это время проснулась Милица, одѣлась и стала собирать дѣдушку въ путь. Вышли за ворота, а имъ на встрѣчу Окринекъ.
— Ну, дѣдушка Илекъ, какъ-то вы перейдете по лавамъ, сказалъ онъ, ловко подступая бочкомъ къ Милицѣ: — такой дождикъ лилъ всю ночь что Либунька разлилась бѣда какъ!
— Дѣлать нечего! Какъ-нибудь побредемъ.
— Не проводить ли васъ? вызвался Окринекъ, какъ ловкій малый.
Милица толкнула подъ бокъ дѣдушку, шепнувъ: — Не нужно, одни пойдемъ.
И дѣдушка Илекъ отвѣчалъ:
— Благодарю. Мы и одни дойдемъ. Богъ милостивъ.
Окринекъ злобно проворчалъ что-то и, нахлабучивъ шапку на глаза, отошелъ прочь, а дѣдушка со внучкой пошли въ свою деревеньку Буковину. Въ самомъ дѣлѣ Либунька такъ разлилась что клокотанье ея волнъ слышалось уже издалека нашимъ путникамъ. Когда подошли они къ лавамъ, то старикъ спросилъ не снесло ли ихъ и какъ высоко поднялась вода.
— Лавы еще не затоплены, отвѣчала Милица, вода не достала до нихъ на четверть локтя.
— Такъ поспѣшимъ скорѣй, тутъ только двѣ дощечки. Правда, онѣ довольно широки. Я бы ни мало не боялся, еслибъ тутъ были жордочки чтобъ ухватиться. Смотри, внучка, будь осторожна, въ полую воду какъ разъ поскользнемся оба.
Положивъ арфу на берегъ, молодая дѣвушка съ замираніемъ сердца взяла дѣда за руку, и превозмогая свой страхъ, старалась твердымъ голосомъ доказать ему что она вовсе не боится, но бѣдный слѣпецъ чувствовалъ какъ тряслись ея руки. Они однако прошли благополучно.
— Теперь побѣгу за арфой! сказала Милица. Но дѣдушка сталъ убѣдительно упрашивать ее не ходить за ту сторону:
