„вотъ наступятъ для насъ счастливые годы, и умирать не захочется“. И обѣ онѣ тихонько проскользнули въ Грубоскальскій замокъ. Бѣжали тихо и осторожно около стѣнки и прокрались въ кухню, и тетушка увидала тутъ чего только душа желаетъ, вытаращила глаза, поводитъ носикомъ и такъ ужь всѣмъ довольна, что у нихъ даже голова закружилась. „Чтò жъ вы, тетушка, не кушаете? Смотрите, вотъ тутъ курникъ, а тутъ сдобный пирогъ посыпанный сахаромъ“. И тетушка принялась ѣсть пироги, а Морщинка не даетъ ей покоя, схватила за лапочку и тащитъ къ миндальному печенью; только тетушка успѣла лизнуть печенья, какъ та соблазняетъ ее саломъ и сливочнымъ масломъ. Мышка-тетушка и говоритъ: „Ты хитрячка, Морщинка, мы тутъ хорошо поживемъ, надо думать“. А Морщинка улыбается и такъ-то оплетаетъ сливочное масло, что только чепчикъ на головѣ трясется, и говоритъ: „Теперь, тетушка, зови не зови отсюда, ужь я ни за что не пойду въ нашу несчастную нору. Что мы глупыя прежде не догадались найти дорожку къ замку. По зернышку въ полѣ собирали и кормились тѣмъ. Сколько нужды натерпѣлись! сколько лишеній! А здѣсь жили бы какъ господа.“ Не успѣла она это выговорить, какъ вдругъ за стѣной раздалось Гамъ! гамъ! гамъ! Мышки переполошились и попрятались кто куда попало — одна вскочила въ банку, другая юркнула подъ миску. Гамъ! гамъ! гамъ! опять залаялъ Султанъ. Кухарка прибѣжала въ кухню и стучитъ половою щеткой. „Навѣрное тутъ были мыши! Султанъ, ищи ихъ! поймай и раздави хорошенько лапой!“ А мышки притаились и дышать не смѣютъ. Долго осматривала кухню кухарка, а Султанъ совался носомъ по угламъ. „Вѣрно убѣжали подъ полъ, проклятыя! Пойдемъ, Султанъ!“ И вышли изъ кухни. Лишь только они ушли, Морщинка выглянула изъ-подъ миски еле жива. „Тетушка, шепчетъ она, не будемъ больше трогать сала, уйдемъ скорѣй!“ Тетушка вылѣзаетъ изъ банки, вся вымазанная масломъ и безъ чепчика; лапки у нея дрожатъ и голова отъ страха трясется. А Султанъ за стѣной опять: Гамъ! гамъ! гамъ! „Пойдемъ, Морщинка, побѣжимъ проворно домой. Кабы мнѣ сахарныя горы сулили, я бы ни за что въ замкѣ не осталась!“ говоритъ тетушка, едва переводя дыханье. И вотъ онѣ осторожно выбрались изъ кухни и безъ оглядки помчались домой. Какъ пришли въ свою норку, говорятъ: „Слава Тебѣ, Господи! Мы въ безопасности! Здѣсь насъ никто не тронетъ. Нѣтъ, я вижу, гораздо лучше сидѣть
747
Милица.
