ми лошадей, куръ, свиней, и проч. Крестьянинъ до сихъ поръ увѣренъ, что съ осени зеленямъ только лучше отъ вытаптывающей ихъ скотины.
Полное равнодушіе къ собственному хозяйству продолжается у крестьянина до тѣхъ поръ пока дѣло не дошло до животовъ, то есть скотины и преимущественно лошади.
Бываютъ и тутъ примѣры нерадѣнія и лѣни; но такіе примѣры — исключеніе. Зерно, борона, хомутъ и пр. безразличны, а лошадь индивидуальна; она уже не вещь, она лицо, и едва ли не первое лицо въ семействѣ. Это превосходно понялъ Кольцовъ въ своемъ Пахарѣ:
Я самъ-другъ съ тобою,
Слуга и хозяинъ.
И тутъ, порою, трудно опредѣлить, кто слуга и кто хозяинъ. Каждая кроха, за которую бы и ребятишки сказали спасибо, идетъ животамъ. Представьте себѣ теперь двухъ сосѣдей: крупнаго фермера, помѣщика, и маленькаго крестьянина. У крестьянина 8 десятинъ земли, а у помѣщика 500. Первый всякую живность продаетъ, а второй всякую живность покупаетъ у перваго, потому что домашнее ея содержаніе обходится дороже покупки. У нась напримѣръ осенью молодая индѣйка покупается за 20 к. с. Развѣ есть возможность выкормить ее дома за эту цѣну? Мы только что сейчасъ говорили о сытости крестьянскихъ лошадей въ нашихъ мѣстахъ. Какой помѣщикъ-хозяинъ похвастаетъ такими? Долго еще имъ придется этого дожидаться, да и едва ли когда дождутся. Вотъ что значитъ собственный присмотръ и призоръ, скажутъ на это. Дѣйствительно, собственная непосредственная дѣятельность тутъ много значитъ, но далеко не все. Оставя въ сторонѣ исправность крестьянской скотины, взглянемъ на ея численность. На восьми десятинахъ у хорошаго крестьянина отъ трехъ до четырехъ лошадей, а съ подростками до шести; отъ одной до двухъ, а быть-можетъ и трехъ штукъ рогатаго скота; да отъ десяти до двѣнадцати штукъ овецъ и свиней. Положимъ, что у крестьянина только по одной штукѣ крупного и по одной мелкаго скота на десятину, — и того шестнадцать штукъ. Представимъ себѣ у помѣщика соразмѣрное числу десятинъ количество скота, и мы получимъ на 500 десятинъ 1.000 штукъ. Не только такое количество, но даже
