лошадь, съ перваго или со втораго разу заноровится, такъ что бьются-бьются съ ней, да и бросятъ. Глядишь поступила на хорошій кормъ, справилась, и затѣмъ тронетъ съ мѣста безъ малѣйшаго норова. „Люби кататься, люби саночки возить.“ А послѣдняго-то, ни кучеръ, ни форрейторъ терпѣть не могутъ. Они точно не понимаютъ, что синій кафтанъ — слѣдствіе исправныхъ лошадей, и что по грязной дорогѣ, и въ еще болѣе грязной избѣ, такой кафтанъ случайная прихоть, а не насущная потребность.
Выше я радовался возникающимъ въ народѣ потребностямъ нѣкоторыхъ удобствъ. Но эти факты дѣйствительно отрадны только тамъ, гдѣ они являются выраженіемъ болѣе высокаго уровня жизни.
Въ запрошломъ году, въ сезонъ тетеревиной охоты, мнѣ привелось побывать у одного изъ героевъ Тургеневскаго разказа: Хорь и Калинычъ. Я ночевалъ у самого Хоря. Заинтересованный мастерскимъ очеркомъ поэта, я съ большимъ вниманіемъ всматривался въ личность и домашній бытъ моего хозяина. Хорю теперь за восемьдесятъ лѣтъ, но его колоссальной фигурѣ и геркулесовскому сложенію лѣта ни по чемъ. Онъ самъ былъ моимъ вожатымъ въ лѣсу, и слѣдуя за нимъ, я усталъ до изнеможенія; онъ ничего. Попалъ я въ эту глушь, какъ разъ на Петровъ день. Хорь самъ quasi-грамотный, хотя не научилъ ни дѣтей, ни внучатъ тому же. У него какая-то старопечатная славянская книга, и подлѣ нея мѣдныя круглыя очки, которыми онъ ущемляетъ носъ передъ чтеніемъ. Надо было видѣть съ какимъ таинственно-торжественнымъ видомъ Хорь принялся за чтеніе вслухъ по складамъ. Очевидно, книга выводила его изъ обычной жизненной колеи. Это уже было не занятіе, а колдовство. Старшіе разошлись изъ избы по сосѣдямъ. Оставались только ребятишки возившіеся на грязномъ полу, да старуха сидѣла на сундукѣ и перебирала какія-то тряпки, близь дверей въ занятую мною душную, грязную, кишащую мухами и тараканами каморку.
Старуха вѣрно для праздника поприневолилась надъ пирогами, и потому громогласно икала, приговаривая: „Господи Icyсе Христе!“ И посреди этого раздавались носовые звуки: „сту—жда—ю—ще—му—ся.“ Часа въ три послѣ обѣда втащили буро-зеленый самоваръ, и Хорь прошелъ
