Приводить новыхъ примѣровъ пониманія и исполненія условій и договоровъ со стороны нашихъ крестьянъ, я болѣе не буду, хотя могъ бы привести ихъ сколько угодно.
Съ наступленіемъ марта, явилась необходимость нанимать недостающихъ годовыхъ рабочихъ и одного лѣтняго на подмогу. Первымъ годовымъ цѣна уже была опредѣлена съ осени, а съ лѣтнимъ надо было торговаться. Прошлогодній горькій опытъ окончательно убѣдилъ меня, что давать задатку рабочимъ, безъ обезпеченія насчетъ исполненія ими условій договора, нельзя. Но чѣмъ себя обезпечить? Контрактомъ? Что же писать въ этомъ контрактѣ? Говорить въ немъ о штрафахъ — нечего и думать. Ни одинъ рабочій не пойдетъ къ вамъ ни за какія деньги. Послѣ многихъ соображеній, я выставилъ въ контрактѣ слѣдующіе пункты: „Обязанъ я (имрекъ) 1) вести себя честно и трезво; 2) никуда, ни подъ какимъ предлогомъ, безъ разрѣшенія начальства, не отлучаться; 3) всякую порученную мнѣ работу, во всякое время, исключая годовые праздники, исполнять усердно и безъ отговорокъ; 4) за порученными мнѣ вещами смотрѣть старательно и хранить ихъ въ цѣлости; 5) довольствоваться здоровою и сытною пищей и особаго какого харча и содержанія не требовать. А буде я вышесказанного не исполню, то подвергаю себя за то отвѣтственности передъ закономъ.“
Написавъ послѣднія слова, я невольно улыбнулся. Какъ будто законъ, карая меня за противозаконные поступки, справляется, давалъ ли я подписку подвергать себя отвѣту передъ нимъ, или не давалъ! Но при составленіи контракта, я болѣе всего имѣлъ въ виду тотъ врожденный трепетъ, съ которымъ русскій человѣкъ смотрить на всякую грамотку. Я не ошибся въ моемъ предположеніи. Этотъ страхъ оказался такъ великъ, что я рисковалъ остаться безъ рабочихъ, на что я впрочемъ и рѣшался лишь бы только не имѣть передъ собою грустной перспективы остать-
