прикащикъ человѣкъ старательный и практически не глупый. Но что сдѣлаешь противъ рутины? Разумѣется, лошадь была тотчасъ же совершенно отдѣлена отъ здоровыхъ, и несмотря на увѣренія прикащика что ей гораздо лучше, на третій день пала.
Много у насъ было писано со всѣхъ концовъ Россіи о высокознаменательномъ событіи прошлаго февраля и о томъ какъ принятъ былъ крестьянами благодѣтельный манифестъ, но говоря въ свою очередь о прошлогоднемъ февралѣ, не могу не прибавить нѣсколько словъ отъ себя. Предварительныхъ толковъ въ образованныхъ классахъ было довольно. Наконецъ ожиданія разрѣшились разсылкою манифеста. Оставалось только его обнародовать, то-есть прочесть крестьянамъ по церквамъ. Нельзя отрицать, чтобы большая часть людей мыслящихъ не смотрѣла на будущее воскресенье почти съ тѣмъ же чувствомъ, съ какимъ мореходецъ смотритъ на ярко-прекрасную зорю, обѣщающую перемѣну вѣтра, и на безсознательное море, которое, Богъ его знаетъ, взволнуется или не взволнуется. Однако воскресенье пришло, а море и не думало волноваться. У него даже не зарябило въ глазахъ отъ лишней чарки водки. Крестьяне обычнымъ порядкомъ разъѣхались по дворамъ, и вѣроятно, каждый въ своей семьѣ, занялись истолкованіемъ совершившагося событія. Мы съ Ш*** встрѣтили на порогѣ только что вернувшагося отъ обѣдни старосту его имѣнья.
— Что, Михайло, слушали манифестъ?
— Какъ же, батюшка! слушали.
— Что жь? вы его поняли?
— Какъ не понять! Поняли одно, что надо теперь всѣхъ слушаться отъ мала до велика.
Приходилось мнѣ спрашивать и другихъ крестьянъ о томъ же. Отвѣты были въ подобномъ же смыслѣ.
Возвращаюсь къ разказу.
Нужный для построекъ песокъ отыскался въ лугу крестьянъ деревни С***, смежныхъ съ хуторскими мужиками моего сосѣда Ш***, верстахъ въ трехъ отъ меня. До меня никто не покупалъ песку, какъ никто не покупалъ воды и снѣгу, несмотря на то что въ трехъ верстахъ оттуда и помѣщики и крестьяне давно торгуютъ бѣлымъ камнемъ. Но то камень, а это песокъ. Я послалъ попросить у ста-
