скопа. Митрополитъ Михаилъ Рагоза, считавшій Г. своимъ викаріемъ, также дѣйствовалъ противъ него въ пользу братства. Въ январѣ 1591 г. митрополитъ прибылъ въ Львовъ, публично судилъ Г. въ церкви по жалобамъ на него братства и, признавъ его виновнымъ, запретилъ ему угнетать братство подъ угрозой лишенія сана. Г. обратился съ жалобой на братство и митрополита къ патріарху Іереміи, который сначала какъ бы сталъ на его сторону, но затѣмъ снова призналъ правою противную сторону. 15 октября 1592 г. король Сигизмундъ III далъ братству грамоту, которою подтвердилъ всѣ его привилегіи, данныя ему духовными властями, и утвердилъ за нимъ Онуфріевскій монастырь. Тогда Г. упросилъ короля назначить комиссію для рѣшенія вопроса, кому должна принадлежать власть надъ церквами братства, епископу или митрополиту. Комиссія въ февралѣ 1593 г. единогласно постановила, что братскія церкви должны подлежать власти епископа; на это рѣшеніе братство подало апелляцію королю, а митрополитъ послалъ Г. отъ себя и отъ имени патріарха запрещеніе править епархіей за то, что онъ отвергаетъ постановленія патріарха и вопреки правиламъ перенесъ церковное дѣло на свѣтскій судъ короля. Дважды позванный митрополитомъ на судъ, Г. не явился ни разу. Соборъ 1593 г. (27 іюня) произнесъ отлученіе Г. съ запрещеніемъ ему архіерействовать, а соборъ въ іюнѣ 1594 г. вторично осудилъ его заочно, не смотря на то, что онъ черезъ своего уполномоченнаго объявилъ соборъ незаконнымъ, такъ какъ на немъ было съ митрополитомъ всего два епископа и созванъ онъ въ отсутствіе и безъ вѣдома короля, находившагося тогда въ Швеціи. 10‑го іюля, на основаніи соборнаго рѣшенія, въ Брестской соборной церкви провозглашено было архидіакономъ отлученіе львовскаго епископа Г. «отъ всѣхъ справъ святительскихъ». Когда же вскорѣ за тѣмъ поступили новыя жалобы на Г., что онъ насильно завладѣлъ Уневскимъ монастыремъ и жестоко обходится съ монахами, то митрополитъ созвалъ соборъ въ Новогрудкѣ и 26‑го сентября, по опредѣленію собора на основаніи прежнихъ рѣшеній, патріаршихъ и соборныхъ, низложилъ Г. «съ стану епископскаго и отъ всего сана святительскаго». Историкъ русской церкви митрополитъ Макарій объясняетъ дѣйствія митрополита Рагозы по отношенію къ Г. тѣмъ, что «митрополитъ отстаивалъ не столько братство, сколько самого себя, свою власть, свои права, на которыя посягалъ его своевольный викарій; митрополитъ преслѣдовалъ, силою церковныхъ законовъ, епископа, который не хотѣлъ подчиняться не только своему архипастырю, но и соборамъ, и самому патріарху». Съ другой стороны, проф. Н. И. Петровъ такъ оправдываетъ дѣйствія Г.: «Естественный ходъ событій въ Галиціи и сосѣднихъ съ нею западно-русскихъ областяхъ требовалъ, чтобы, для отпору католицизму, образовалась изъ викаріатства сильная матеріальными средствами, самостоятельностью, сосредоточеніемъ правъ и авторитетомъ епископа власть. И Гедеонъ Балабанъ хорошо понялъ нужды и задачи мѣстнаго православія того времени и во все время своей жизни неусыпно стоялъ на стражѣ интересовъ своей епископской силы и власти, ведя за свои права неустанную борьбу и съ львовскимъ братствомъ, и съ митрополитомъ Кіевскимъ, и съ восточнымъ патріархомъ… Правда, мѣры, принимавшіяся Гедеономъ Балабаномъ для усиленія своей епископской власти, не отличаются строгой разборчивостью и никакъ не могутъ быть оправданы съ общечеловѣческой и православно-христіанской точекъ зрѣнія, но онѣ объясняются и нѣсколько извиняются духомъ того времени и общественно-политическими неурядицами въ бывшемъ королевствѣ польскомъ».
Враждебныя отношенія между митрополитомъ Кіевскимъ и его викаріемъ продолжались не долго; ихъ примирилъ вопросъ объ уніи съ Римомъ. Повидимому, Г. примкнулъ къ сторонникамъ уніи не по убѣжденію, а подъ вліяніемъ своей борьбы съ братствомъ и высшими церковными властями; такъ объясняли себѣ его поведеніе еще его современники: они смотрѣли на Г. какъ на человѣка, доведеннаго до крайности борьбою съ братствомъ и готоваго заключить союзъ съ врагомъ, лишь бы выйти изъ своего тяжелаго положенія.
