логическимъ сокровищамъ Эрмитажа. Вотъ что онъ писалъ 28 сент. 1865 г. министру Двора по поводу предложенія передать Эрмитажные дублеты въ Одесскій музей: «Здѣсь, гдѣ дѣло идетъ о единственной въ мірѣ коллекціи древностей Киммерійскаго Босфора, Эрмитажъ почитаетъ неприкосновенность ея жизненнымъ для себя вопросомъ, себя же, въ той мѣрѣ, какая подлежитъ вліянію его, отвѣтственнымъ въ этой неприкосновенности передъ всей Россіей. Каждый изъ предметовъ, входящихъ въ составъ Керченскихъ древностей, принадлежитъ какъ часть одного цѣлаго той или другой знаменитой и въ археологическомъ мірѣ всеизвѣстной находкѣ. Отъ охраненія въ ненарупшмой цѣлости даже ничтожнѣйшихъ къ такимъ находкамъ относящихся мелочей, зависитъ и самое значеніе Императорскаго музея, какъ единственнаго обладателя единственными на свѣтѣ сокровищами».
Ставъ директоромъ Эрмитажа, Г. продолжалъ пополнять его коллекціи; съ этой цѣлью въ 1865 г. онъ побывалъ въ Миланѣ и въ Парижѣ, гдѣ на аукціонѣ купилъ для Эрмитажа не мало цѣнныхъ вещей. Въ 1867 г. онъ ѣздилъ въ Лондонъ, гдѣ работалъ въ библіотекѣ Британскаго музея. Въ томъ же году Г. былъ назначенъ директоромъ Императорскихъ театровъ, что отвлекло его отъ работы по Эрмитажу. Сначала онъ проявилъ на этомъ посту энергичную дѣятельность, но потомъ охладѣлъ въ виду фактическаго ограниченія его власти, и дѣла театровъ шли плохо; расходы по театральному хозяйству были очень велики, а надзоръ за ними былъ очень слабъ. Знакомый съ театральнымъ дѣломъ еще при отцѣ (тоже директорѣ театровъ) и будучи освѣдомленъ о злоупотребленіяхъ, царившихъ здѣсь, онъ встрѣтилъ при попыткѣ искоренить ихъ такую оппозицію и сверху и снизу, что совершенно отстранился отъ дѣлъ, но должности не оставилъ. Вскорѣ его совсѣмъ оттѣснилъ отъ дѣлъ начальникъ контроля и кассы баронъ Кюстеръ. По словамъ г. Нильскаго («Закулисная хроника», С.‑Пб., 1900 г.), Г. былъ высокообразованный и замѣчательно умный человѣкъ; онъ былъ весьма серіозенъ и дѣловитъ. Ставъ директоромъ театровъ, Г. не захотѣлъ, чтобы ставилась его пьеса: «Смерть Ляпунова», говоря: «Это мой юношескій грѣхъ. Кромѣ того, я, какъ начальникъ, долженъ быть лишенъ правъ на постановку своихъ сочиненій. Что скажутъ драматурги? Я бы не хотѣлъ, чтобы они на меня обижались». Въ обращеніи съ актерами Г. былъ вѣжливъ и обходителенъ, но сухъ. Онъ не особенно любилъ драматическій театръ и поднялъ значеніе только италіанской оперы, которая упала и не дѣлала сборовъ; въ Петербургѣ появились Патти, Лукка и другія знаменитости. Дѣятельность Г. въ области театра выразилась еще въ томъ, что онъ составилъ планъ сюжета изъ древне-славянской миѳологіи подъ названіемъ «Млада». По его приглашенію 4 композитора — Римскій-Корсаковъ, Кюи, Бородинъ и Мусоргскій — должны были написать по одному акту для «Млады», что составило бы оперу-балетъ. Предложеніе Г. было принято и исполнено, но пьеса не была поставлена. Но замысломъ Г. воспользовался музыкантъ Минкусъ, написавшій на эту тему балетъ. Позже Римскій-Корсаковъ вернулся къ этой темѣ и написалъ оперу-балетъ «Млада», поставленную въ 1892 г. въ Петербургѣ. Въ концѣ своей жизни Г. написалъ драму «Василиса Мелентьева», но не хотѣлъ выступить съ ней въ театрѣ и, по свидѣтельству Горбунова («Полное собраніе сочиненій», изд. Маркса, т. ІІ, стр. 391), передалъ написанную пьесу Островскому, «который, оставивъ въ неприкосновенности сюжетъ, написалъ собственную пьесу, не воспользовавшись ни одной сценой, ни однимъ стихомъ изъ творенія Гедеонова». Въ 1875 году Г. былъ уволенъ отъ должности директора театровъ.
Научная дѣятельность Г. не ограничилась названными выше трудами. Ему еще принадлежитъ неболыпое изслѣдованіе: «Мертвый ребенокъ на дельфинѣ. Группа изъ мрамора, приписываемая Рафаэлю» (Приложеніе къ XXI тому «Зап. Имп. Академіи Наукъ». С.‑Пб., 1872 г.), въ которомъ онъ доказываетъ, обнаруживая знакомство со многими иностранными источниками, что эта группа есть настоящая и принадлежитъ
