ные помѣщики прославили его опаснымъ вольнодумцемъ, а потомъ — и помѣшаннымъ. «Помѣшательство» его состояло, между прочимъ, въ томъ, что въ голодъ 1843 года, когда въ тѣхъ мѣстахъ чуть не полнаселенія вымерло отъ голоднаго тифа и цынги, онъ заложилъ свое имѣніе, занялъ денегъ и самъ привезъ «изъ Россіи» большое количество хлѣба, который и роздалъ голодавшимъ мужикамъ, своимъ и чужимъ». Онъ умеръ очень рано, оставивъ пятерыхъ дѣтей, изъ которыхъ самая старшая, Екатерина, была еще дѣвочкой; но его заботы о воспитаніи ея принесли плоды, и послѣ его смерти попрежнему выписывались учителя и книги, такъ что ко времени выхода замужъ она сдѣлалась хорошо образованной дѣвушкой. Гаршинъ родился третьимъ ребенкомъ въ семьѣ, въ имѣніи своей бабушки А. С. Акимовой «Пріятная долина», Бахмутскаго уѣзда. Внѣшнія условія дѣтской жизни Гаршина были далеко не благопріятныя: «еще ребенкомъ Всеволоду Михайловичу пришлось пережить многое такое, что выпадаетъ на долю лишь немногимъ», пишетъ Я. Абрамовъ въ своихъ воспоминаніяхъ о Г. «Во всякомъ случаѣ несомнѣнно, что дѣтство имѣло большое вліяніе на складъ характера покойнаго. По крайней мѣрѣ онъ самъ объяснялъ многія подробности своего характера именно воздѣйствіемъ фактовъ изъ своей дѣтской жизни». Въ самые первые годы своего дѣтства, когда отецъ еще служилъ въ полку, Г. пришлось много попутешествовать и побывать въ различныхъ мѣстностяхъ Россіи; несмотря на такой юный возрастъ, многія путевыя сцены и переживанія оставили глубокій слѣдъ и неизгладимыя воспоминанія въ воспріимчивой душѣ и живомъ впечатлительномъ умѣ ребенка. Уже пяти лѣтъ любознательный ребенокъ выучился читать у домашняго учителя П. В. Завадовскаго, жившаго тогда у Гаршиныхъ. Букваремъ послужила старая книжка «Современника». Съ этихъ уже поръ Г. пристрастился къ чтенію и его рѣдко можно было видѣть безъ книги. Въ своихъ воспоминаніяхъ о маленькомъ Г. его дядя В. С. Акимовъ пишетъ: «въ началѣ. 1860 г., онъ, т.‑е. Г., пріѣзжалъ съ матерью ко мнѣ въ Одессу, куда я только что возвратился изъ лондонскаго плаванія на пароходѣ «Веста» (впослѣдствіи знаменитомъ). Это былъ уже пятилѣтній мальчикъ, очень кроткій, серьезный и симпатичный, носившійся постоянно съ «Міромъ Божьимъ» Разина, который онъ оставлялъ только ради излюбленнаго имъ рисованія». О послѣдующемъ періодѣ своей жизни, съ пяти до восьми лѣтъ, Г. пишетъ слѣдующее: «Старшихъ братьевъ отправили въ Петербургъ; матушка поѣхала съ ними, а я остался съ отцомъ. Жили мы съ нимъ то въ деревнѣ, въ степи, то въ городѣ, то у одного изъ моихъ дядей въ Старобѣльскомъ уѣздѣ. Никогда, кажется, я не перечиталъ такой массы книгъ, какъ въ 3 года жизни съ отцомъ, отъ пяти до восьмилѣтняго возраста. Кромѣ разныхъ дѣтскихъ книгъ (изъ которыхъ особенно памятенъ мнѣ превосходный «Міръ Божій» Разина), я перечиталъ все, что могъ едва понимать, изъ «Современника», «Времени» и др. журналовъ за нѣсколько лѣтъ. Сильно на меня подѣйствовала Бичеръ-Стоу («Хижина дяди Тома» и «Жизнь негровъ»). До какой степени свободенъ былъ я въ чтеніи, можетъ показать фактъ, что я прочелъ «Соборъ парижской Богоматери» Гюго въ семь лѣтъ и, перечитавъ его въ двадцать пять, не нашелъ ничего новаго, а «Что дѣлать?» читалъ по книжкамъ въ то самое время, когда Чернышевскій сидѣлъ въ крѣпости. Это раннее чтеніе было, безъ сомнѣнія, очень вредно. Тогда же я читалъ Пушкина, Лермонтова («Герой нашего времени» остался совершенно непонятымъ, кромѣ Бэлы, о которой я горько плакалъ), Гоголя и Жуковскаго».
Въ августѣ 1863 г. мать пріѣхала за маленькимъ Всеволодомъ въ Старобѣльскъ и увезла его въ Петербургъ, который произвелъ огромное впечатлѣніе на будущаго писателя, который онъ такъ полюбилъ и гдѣ, съ небольшими сравнительно перерывами, онъ прожилъ почти всю свою жизнь. Въ 1864 г. Г. поступилъ въ 7‑ю С.‑Пб. гимназію (потомъ преобразована въ первое реальное училище). Самъ Г. говоритъ, что учился онъ довольно плохо, «хотя не отличался особенною лѣностью», но
