ской, которая и расказала до мельчайшихъ подробностей картину дѣтоубійства; того же 9 апр. 1718 г. была допрошена и вторая горничная Г., Варвара Дмитріева, которая показала, что дѣйствительно при ней Г. была больна, но о дѣтоубійствѣ она ничего не знаетъ; о краденыхъ вещахъ и деньгахъ такъ же ничего не знаетъ, такъ какъ въ это время казначейшей у Г. была Анна Крамеръ. Только 21 іюня въ Тайной канцеляріи П. А. Толстой и И. И. Бутурлинъ приступили къ допросу самой преступницы. Тутъ Г. созналась въ кражѣ у Государыни Екатерины Алексѣевны червонцевъ и вещей, показала, что изъ нихъ 300 червонцевъ дала Орлову, а остальные червонцы и вещи были отобраны у нея при обыскѣ. Также созналась Г. и въ убійствѣ младенца. Не смотря на сознаніе, по приказанію Толстого и Бутурлина, Г. была подвергнута пыткѣ, во время которой подтвердила, что задавила младенца она сама, Орлову же сказала, что младенецъ ушибся и она его бросила мертваго. На очной ставкѣ Орловъ заявилъ, чтобылъ въ любовной связи съ Г. и что онъ не слышалъ отъ нея, что она родила и бросила мертваго, червонцы же принялъ отъ нея, думая, что они принадлежатъ самой Г. На слѣдующемъ допросѣ присутствовалъ самъ царь. При немъ она такъ же подтвердила незнаніе Орлова о дѣтоубійствѣ, воровствѣ вещей царицы и вытравливаніи плода. Тутъ же Г. было дано 5 ударовъ. 5‑го авг. 1718 г. Г. вновь была допрашиваема, хотя новаго ничего не сказала, лишь мужественно выносила пытки и удары, не сказавъ ни одного слова неправды, въ то время какъ малодушный Орловъ лгалъ и клеветалъ даже на свою любовницу. Это былъ послѣдній допросъ. Преступница была присуждена по приговору суда 27 ноября 1718 г. къ смертной казни. Въ этотъ же день Петръ В. утвердилъ смертный приговоръ. Орлова освободили, а Гамильтонъ заковали въ желѣзо. Со времени суда прошло уже около 4 мѣсяцевъ, а Петръ В. какъ будто медлилъ съ казнью. Это подмѣтила Екатерина, умоляемая родными Г. умилостивить государя и выпросить прощеніе несчастной камеръ-фрейлинЬ. Но всѣ усилія Екатерины Алексѣевны и просьбы разныхъ довѣренныхъ лицъ Государя не привели ни къ чему; даже старанія любимой невѣстки Петра, Прасковьи Ѳедоровны, не смягчили его суроваго рѣшенія.
М. Д. до самаго конца надѣялась на прощеніе. Догадываясь о присутствіи Петра В. при казни, она въ надеждѣ, что красота ея, хотя уже поблекшая отъ заточенія и пытокъ, произведетъ впечатлѣніе, одѣлась въ бѣлое шелковое платье съ черными лентами, но ошиблась… По прочтеніи указа о смертной казни, Петръ, по словамъ Штелина, подошелъ къ молящей о пощадѣ Г. и, поцѣловавъ ее, сказалъ: «безъ нарушенія божественныхъ и государственныхъ законовъ, не могу я спасти тебя отъ смерти, и такъ прійми казнь, и вѣрь, что Богъ проститъ тебя въ грѣхахъ твоихъ, помолись только ему съ раскаяніемъ и вѣрою», и лишь только несчастная упала на колѣни, Петръ шепнулъ чтото палачу и отвернулся… Сверкнулъ топоръ и голова Г. скатилась на помостъ. По нѣкоторымъ нѣмецкимъ источникамъ, Петръ поднялъ отрубленную голову, поцѣловалъ ее, затѣмъ, будучи свѣдущъ въ анатоміи, показалъ и объяснилъ присутствующимъ части головы и, снова поцѣловавъ ее, уѣхалъ съ мѣста казни. Авторъ «Russische Günstlinge» Гельбигъ, ручаясь за достовѣрность, заявляетъ, что Г. извела ребенка, отцомъ котораго былъ самъ Петръ В. Трудно, конечно, рѣшить вопросъ, кто былъ отцомъ задушеннаго ребенка, но во всякомъ случаѣ ревность и досада на невѣрность Г. усугубила строгость къ ней государя.
Послѣ смерти Г. было конфисковано ея имущество, состоявшее, главнымъ образомъ, изъ драгоцѣнныхъ вещей, похищенныхъ у царицы. Гельбигъ разсказываетъ, что по приказу Петра была положена въ банку со спиртомъ красивая голова казненной камеръ-фрейлины. Съ 1724 г. эта банка хранилась въ Академіи Наукъ, въ особой комнатѣ, вмѣстѣ съ головою камергера Монса. И только въ началѣ 1780‑хъ годовъ эти головы, по приказанію Екатерины ІІ, были закопаны въ погребѣ. Однако еще въ 1830‑хъ годахъ сторожъ кунсткамеры показывалъ посѣтителямъ голову маль-
