сателяхъ, опредѣлить ихъ литературныя физіономіи и пр. Чтобы выяснить себѣ всю важность этихъ статей, достаточно указать, что онѣ послужили для Г. базисомъ его послѣдующихъ объединительныхъ трудовъ по исторіи русской литературы. Да и не только для него самого, и для другихъ изслѣдователей эти статьи явились важнымъ матеріаломъ при изученіи русской литературы конца XVIII и начала XIX вѣка. Съ 1849 по 1858 годъ Г. напечаталъ въ «Отечественныхъ Запискахъ», «Современникѣ» и др. журналахъ статьи о сочиненіяхъ Кантемира, Д. В. Давыдова, Богдановича, А. Е. Измайлова, Княжнина, Кострова, Аблесимова, Карамзина, Сумарокова, Фонвизина, Лермонтова. Этими трудами, такъ сказать, заключался періодъ журнальной дѣятельности Галахова. Статьи, помѣщенныя въ періодическихъ изданіяхъ послѣ 1857 года, носятъ случайный характеръ и состоятъ изъ литературныхъ и автобіографическихъ воспоминаній, некрологовъ и пр.
Центръ дѣятельности Г. составляютъ его педагогическіе труды, начавшіе появляться съ 1842 г., когда вышла въ свѣтъ его «Русская хрестоматія». Какъ это ни странно для учебника, появленіе ея было цѣлымъ событіемъ. Дѣло въ томъ, что въ глазахъ современныхъ Г‑у педагоговъ его хрестоматія была крайне смѣлымъ новшествомъ. Она посягала на такіе авторитеты, которые, правда, въ публикѣ и въ литературѣ были давно забыты, но въ школѣ царствовали безгранично. Мнѣніе Г., что хрестоматія, имѣющая цѣлью представить образцы простого и правильнаго языка, должна почерпать свой матеріалъ изъ новой литературы, показалась дерзкимъ и неблагонамѣреннымъ. Давъ мѣсто классикамъ, Г. вмѣстѣ съ тѣмъ не только ввелъ образцы изъ писателей Карамзинской и Пушкинской школы, но и помѣстилъ произведенія своихъ юныхъ современниковъ, какъ‑то: Кольцова, Майкова, Фета и др., репутація которыхъ еще далеко не была установлена въ литературѣ. Новаторство Г, нашло сейчасъ же яростныхъ обличителей, и прежде всего въ лицѣ С. Шевырева, который, главнымъ образомъ, напиралъ на то, что изученіе языка должно итти путемъ историческимъ, забывая о томъ, что цѣль хрестоматіи не научная, а практическая, и упуская изъ виду задачи и средства средней школы. Полемика Г. съ Шевыревымъ въ 1843 г. (Г. — въ «Отечеств. Зап.», Шевыревъ — въ «Москвитянинѣ») задѣвала попутно и другіе вопросы, и противники не щадили другъ друга. Гораздо удивительнѣе враждебное отношеніе къ хрестоматіи Н. А. Полевого, напавшаго на Г. за его хрестоматію въ своемъ предисловіи къ собранію сочиненій Державина. Другимъ не менѣе важнымъ трудомъ Галахова является «Исторія русской словесности, древней и новой». Въ первомъ томѣ (1863 г.) изложены древній періодъ литературы — до Петра Великаго и затѣмъ литература этого столѣтія до Карамзина; во второмъ (1875 г.) обозрѣніе литературы доведено до Пушкина. Въ предисловіи къ 1‑му тому Г. опредѣляетъ задачу сочиненія и его составъ слѣдующими словами: «Согласно двумъ сторонамъ словесныхъ произведеній, послѣднія разсматриваются мной съ двухъ точекъ зрѣнія: исторической и литературной. Читатель увидитъ, что книга моя даетъ перевѣсъ первой точкѣ зрѣнія, особенно въ новомъ періодѣ словесности, которымъ я больше занимался. Авторское достоинство критика измѣряетъ не одною степенью литературнаго искусства, но и качествомъ образа мыслей, который сообщаетъ сочиненіямъ извѣстное направленіе. Она требуетъ, чтобы явленія слова, удовлетворяя эстетическому чувству, въ то же время содѣйствовали распространенію идей истины и правды, чтобы художественная форма соединилась въ нихъ съ просвѣтительнымъ содержаніемъ. На основаніи этого я далъ больше простора изложенію отечественной литературы двухъ послѣднихъ столѣтій: въ это время, виднѣе чѣмъ когда-либо, она была орудіемъ культуры, усваивая и передавая русскому обществу начала западно-европейской цивилизаціи». Г., какъ западникъ, во всемъ древнемъ до петровскомъ періодѣ русской жизни не видѣлъ никакого развитія, всѣ эти восемь вѣковъ считалъ полнымъ умственвымъ застоемъ и потому не признавалъ древнюю нашу литературу заслуживающею вниматель-
