Г. Въ октябрѣ этого года онъ получилъ изъ Петербурга отъ К. Д. Кавелина, начальника учебнаго отдѣленія въ штабѣ военно-учебныхъ заведеній, письмо, приглашавшее его заняться выработкой программъ по русскому языку и словесности, согласно «наставленію для преподаванія въ военно-учебныхъ заведеніяхъ, одобренному государемъ 24 декабря 1848 г.» Предложеніе понравилось Г., во‑первыхъ, какъ исходившее отъ такого лица какъ К. Кавелинъ, во‑вторыхъ, какъ самая подходящая къ роду его занятій работа. Въ 1851 году Г. закончилъ программу, при чемъ не удержался отъ критики существующихъ методовъ преподаванія. Программа очень понравилась Я. И. Ростовцеву; онъ отозвался о ней въ самыхъ лестныхъ выраженіяхъ. Чтобы придать ей гласность въ вѣдомствѣ военно-учебныхъ заведеній и поближе ознакомить съ нею преподавателей русскаго языка и словесности, онъ передалъ конспектъ и программы на разсмотрѣніе особой комиссіи подъ предсѣдательствомъ И. П. Шульгина. Изъ мнѣній, поданныхъ лицами, разсматривавшими трудъ Г., только одно оказалось вполнѣ одобрительнымъ и сочувственнымъ. Эго мнѣніе принадлежало И. И. Введенскому, извѣстному литератору и даровитому педагогу. Г. усматриваетъ причину недовольства многихъ педагоговъ, засѣдавшихъ въ комиссіи, въ томъ, что критическія замѣтки его о «недостаткахъ, и неправильностяхъ преподаванія русскаго языка и словесности были ими истолкованы какъ личныя нападки и отнесены на счетъ преподавателей въ военно-учебныхъ заведеніяхъ». Въ виду такой разноголосицы необходимо было отдать программу на пересмотръ третьяго лица, совершенно безпристрастнаго, которое могло бы въ интересахъ науки и педагогическихъ требованій произвести свой приговоръ. Выборъ принадлежалъ самому Г., и онъ выбралъ профессора Московскаго университета Ѳ. И. Буслаева, человѣка авторитетнаго. Общими усиліями они занялись отдѣлкой программы. Ѳ. И. преимущественно работалъ надъ программой грамматики и, кромѣ того, составилъ отдѣлъ исторіи языка и слога въ программѣ исторіи русской словесности, Г. же принадлежала работа по исторіи русской литературы и теоріи словесности. Эта исправленная, такимъ образомъ, программа русскаго языка и словесности была утверждена 25 іюня 1852 г. главнымъ начальникомъ военно-учебныхъ заведеній въ видѣ опыта на пять лѣтъ, а Г. была объявлена награда: Высочайшее благоволеніе и тысяча рублей. Кромѣ того, Г. поручено было, на основаніи выработанной программы, составленіе учебныхъ руководствъ по исторіи русской словесности и хрестоматіи къ новому ея періоду. Въ ноябрѣ этого же года Г. получилъ оффиціальное письмо, извѣщавшее его, что «Его Императорскому Высочеству Наслѣднику Цесаревичу благоугодно, чтобы Г. прибылъ въ Петербургъ для словеснаго совѣщанія съ преподавателями русскаго языка и словесности С.‑Пб. военно-учебн. заведеній». Озадаченный такою неожиданностью, Г. обратился сначала къ Буслаеву, а затѣмъ къ Введенскому, съ просьбой вмѣстѣ поѣхать на диспутъ и защищать выработанную программу.
На диспутѣ съ преподавателями военно-учебныхъ заведеній, отнесшимися къ Г. крайне враждебно, на сторонѣ его были только, кромѣ Введенскаго, Г. Е. Благосвѣтловъ и В. Ѳ. Кеневичъ. «Я ошибочно», говоритъ Г., «велъ диспутъ, пустившись въ толки о самомъ содержаніи науки, а не ограничившись защитой рекомендуемаго практическаго метода». Результатомъ получилось то, что «въ состязаніи съ моими оппонентами я не одержалъ побѣды, но программа, мною составленная, взяла верхъ». Подъ этими словами Г. разумѣлъ не только то, что его программа была введена въ военно-учебныя заведенія, но и то, что она служила образцомъ программъ въ учебныхъ заведеніяхъ другихъ вѣдомствъ и легла въ основу программъ всѣхъ учебныхъ заведеній вплоть до программы 1872 р. для гимназій и прогимназій.
Представляя отчетъ Я. И. Ростовцеву о ходѣ работъ по составленію учебника по исторіи русской литературы, Г. долженъ былъ выдержать состязаніе съ Н. И. Гречемъ; еще ранѣе Г. и Буслаеву пришлось вести съ нимъ войну путемъ печати, такъ какъ новая реформа сильнѣе всего задѣвала Греча, учебники
