въ подлинникѣ стихотвореніе Пушкина: «Я ѣхалъ къ вамъ».
Пріязненныя отношенія Подолинскаго къ Дельвигу неожиданно для самого Подолинскаго прервались въ 1830 г., вслѣдствіе неделикатнаго поступка Дельвига. Въ этомъ году вышла третья поэма Подолинскаго «Нищій». Преувеличенный восторгъ, вызванный первыми произведеніями Подолинскаго, началъ уже проходить, критика становилась къ нему болѣе требовательной и строгой, а потому въ отзывахъ о новой его поэмѣ послышались упреки за внутренніе недостатки поэмы. Но самый рѣзкій и, къ тому-же, обидно-насмѣшливый отзывъ дала «Литературная газета» Дельвига. Эта рѣзкая статья была написана самимъ Дельвигомъ, «не совсѣмъ добросовѣстно и съ явнымъ намѣреніемъ уколоть меня побольнѣе,—разсказываетъ Подолинскій въ своихъ воспоминаніяхъ. «Дружеская услуга такого рода не могла мнѣ быть пріятною; но главное дѣло не въ ней, а единственно въ томъ, что рецензія печаталась въ дельвиговской «Литературной Газетѣ» въ тотъ самый вечеръ, который, но обыкновенію, я проводилъ у барона и въ который онъ былъ со мною, по обыкновенію же, дружелюбенъ, не упомянувъ, однако же, ни слова о приготовленной для меня грозѣ, чего при нашихъ отношеніяхъ онъ не долженъ былъ бы сдѣлать, если бы не допускалъ оскорбительной для меня мысли, что я, быть можетъ, стану просить объ уничтоженіи или, по крайней мѣрѣ, о смягченіи его злой филиппики».
Человѣкъ кроткій, не любившій никакихъ пререканій, съ характеромъ нѣжнымъ и деликатнымъ, П. на выходку Дельвига отвѣтилъ тѣмъ, что, не вступая ни въ какіе разговоры и объясненія, просто пересталъ бывать у него. Черезъ нѣсколько мѣсяцевъ Дельвигъ созналъ свою неправоту и, при встрѣчѣ съ П. на улицѣ, первый протянулъ ему руку.
Къ этому разсказу самого П. должно прибавить, что онъ тѣмъ болѣе имѣлъ права оскорбиться поступкомъ Дельвига, что изданіе «Литературной Газеты» было общимъ предпріятіемъ главныхъ представителей того самого дельвиговскаго кружка, въ который вступилъ Подолинскій (т.-е. Пушкина, Жуковскаго, кн. Вяземскаго и Дельвига) и, при ея возникновеніи, ей было обѣщано сотрудничество всѣхъ главныхъ писателей, въ числѣ которыхъ упомянутъ былъ и П. Поэтому, послѣдній, вступивъ въ этотъ кружокъ, какъ знакомый и какъ литературный сотруднкъ, имѣлъ полное основаніе надѣяться найти въ немъ дружеское содѣйствіе, a не пристрастную придирчивостъ, въ духѣ которой написана рецензія Дельвига. Вообще, со стороны Дельвига П. не встрѣтилъ того открытаго, довѣрчиваго отношенія, которое бы могло оправдать присутствіе его въ тѣсномъ дружескомъ кружкѣ литераторовъ, собиравшихся у Дельвига. Послѣдній вообще недовѣрчиво и полупренебрежительно относился къ литературной дѣятельности П. Такъ, напр., по поводу «Борскаго», второй его поэмы, вышедшей въ 1829 г., Дельвигъ писалъ Боратынскому въ началѣ 1829 г.: «Борскому» подъ стать вышелъ «Выжигинъ». Пошлая и скучная книга, которая лѣтъ черезъ пять присоединится къ разряду твореній Ельника. П-му говорить нечего… Онъ при легкости писать гладкіе стихи… принесъ мнѣ «Борскаго» процензированнаго и просилъ совѣтовъ. Я посовѣтовалъ печатать; другого ничего не оставалось дѣлать… Развѣ лѣта его обработаютъ. Дай Богъ!» Очевидно, этотъ полупрезрительный тонъ сказался и въ личномъ разговорѣ Дельвига съ Подолинскимъ по поводу поэмы «Борскій», и сказался настолько замѣтно для чуткаго и воспріимчиваго въ вопросахъ нравственной деликатности Подолинскаго, что по поводу третьей своей поэмы «Нищій» онъ уже не рѣшился обратиться за совѣтами къ Дельвигу, неожиданно явившемуся передъ нимъ въ роли грознаго аристарха.
Войдя въ кругъ лучшихъ тогдашнихъ писателей, П. и самъ выступилъ въ это время (въ 1827) на литературное поприще со своею первою поэмой «Дивъ и Пери».
Переселившись въ Одессу, П. познакомился съ херсонскимъ помѣщикомъ кн. Серг. Данил. Кудашевымъ (род. въ 1796, ум. въ 1862 г.), женатымъ на Мат. Окт. Шуазель-Гуфье (род. въ 1806,
в подлиннике стихотворение Пушкина: «Я ехал к вам».
Приязненные отношения Подолинского к Дельвигу неожиданно для самого Подолинского прервались в 1830 г., вследствие неделикатного поступка Дельвига. В этом году вышла третья поэма Подолинского «Нищий». Преувеличенный восторг, вызванный первыми произведениями Подолинского, начал уже проходить, критика становилась к нему более требовательной и строгой, а потому в отзывах о новой его поэме послышались упреки за внутренние недостатки поэмы. Но самый резкий и, к тому же, обидно-насмешливый отзыв дала «Литературная газета» Дельвига. Эта резкая статья была написана самим Дельвигом, «не совсем добросовестно и с явным намерением уколоть меня побольнее, — рассказывает Подолинский в своих воспоминаниях. «Дружеская услуга такого рода не могла мне быть приятною; но главное дело не в ней, а единственно в том, что рецензия печаталась в дельвиговской «Литературной Газете» в тот самый вечер, который, но обыкновению, я проводил у барона и в который он был со мною, по обыкновению же, дружелюбен, не упомянув, однако же, ни слова о приготовленной для меня грозе, чего при наших отношениях он не должен был бы сделать, если бы не допускал оскорбительной для меня мысли, что я, быть может, стану просить об уничтожении или, по крайней мере, о смягчении его злой филиппики».
Человек кроткий, не любивший никаких пререканий, с характером нежным и деликатным, П. на выходку Дельвига ответил тем, что, не вступая ни в какие разговоры и объяснения, просто перестал бывать у него. Через несколько месяцев Дельвиг сознал свою неправоту и, при встрече с П. на улице, первый протянул ему руку.
К этому рассказу самого П. должно прибавить, что он тем более имел права оскорбиться поступком Дельвига, что издание «Литературной Газеты» было общим предприятием главных представителей того самого дельвиговского кружка, в который вступил Подолинский (т. е. Пушкина, Жуковского, кн. Вяземского и Дельвига) и, при её возникновении, ей было обещано сотрудничество всех главных писателей, в числе которых упомянут был и П. Поэтому, последний, вступив в этот кружок, как знакомый и как литературный сотруднк, имел полное основание надеяться найти в нём дружеское содействие, a не пристрастную придирчивост, в духе которой написана рецензия Дельвига. Вообще, со стороны Дельвига П. не встретил того открытого, доверчивого отношения, которое бы могло оправдать присутствие его в тесном дружеском кружке литераторов, собиравшихся у Дельвига. Последний вообще недоверчиво и полупренебрежительно относился к литературной деятельности П. Так, напр., по поводу «Борского», второй его поэмы, вышедшей в 1829 г., Дельвиг писал Боратынскому в начале 1829 г.: «Борскому» под стать вышел «Выжигин». Пошлая и скучная книга, которая лет через пять присоединится к разряду творений Ельника. П-му говорить нечего… Он при легкости писать гладкие стихи… принес мне «Борского» процензированного и просил советов. Я посоветовал печатать; другого ничего не оставалось делать… Разве лета его обработают. Дай Бог!» Очевидно, этот полупрезрительный тон сказался и в личном разговоре Дельвига с Подолинским по поводу поэмы «Борский», и сказался настолько заметно для чуткого и восприимчивого в вопросах нравственной деликатности Подолинского, что по поводу третьей своей поэмы «Нищий» он уже не решился обратиться за советами к Дельвигу, неожиданно явившемуся перед ним в роли грозного аристарха.
Войдя в круг лучших тогдашних писателей, П. и сам выступил в это время (в 1827) на литературное поприще со своею первою поэмой «Див и Пери».
Переселившись в Одессу, П. познакомился с херсонским помещиком кн. Серг. Данил. Кудашевым (род. в 1796, ум. в 1862 г.), женатым на Мат. Окт. Шуазель-Гуфье (род. в 1806,
