18-го января, въ сопровожденіи переводчика латинскаго языка Сакса, посланники объѣхали городъ и осматривали достопримѣчательности въ «казенныхъ палатахъ», а по теперешнему въ государственныхъ и городскихъ публичныхъ зданіяхъ и музеяхъ. Лихачева и его спутниковъ поразилъ, между прочимъ, въ одной изъ палатъ планетарій: «небесное движеніе и кругъ, а въ немъ описаніе всего свѣта и солнечный бѣгъ». Затѣмъ они посѣтили оружейный дворъ, обведенный рвомъ, полюбовались въ конюшенномъ дворѣ на иноходцевъ и аргамаковъ, которыхъ насчитывалось тамъ до четырехсотъ, и заключили звѣринцемъ. «Они же (т. е. конюхи) казали 2 льва да 2 медвѣдя живыхъ, 2 птицы строфокамилы: одна птица снесла яйцо, тому часа нѣтъ, а тянетъ полпята фунта. Князь послалъ къ посланникамъ, а величиною съ шапку: яишницу ѣли 27 человѣкъ изъ одного яйца». 20-го января герцогъ Фердинандъ пригласилъ посланниковъ къ себѣ на обѣдъ; за столомъ Лихачевъ сидѣлъ между герцогомъ и его братомъ Матіасомъ. Когда пили за здоровье царя Алексѣя Михайловича, царицы Марьи Ильинишны, царевичей и царевенъ, герцогъ, его братья и сынъ стояли. По окончаніи обѣда посланники ушли въ свои палаты, но вскорѣ были вновь позваны къ герцогу, у котораго собрались высшіе сановники съ женами; танцы продолжались всю ночь.
Лихачевъ три раза посѣтилъ театральныя представленія, и они произвели на него большое впечатлѣніе, былъ на «карусельномъ мнимомъ поединкѣ», какъ сказано въ итальянскомъ документѣ, видѣлъ фокусника. Впечатлѣніе получилось только внѣшнее, и описаніе всѣхъ этихъ разнообразныхъ увеселеній онъ озаглавилъ: «О комедіяхъ». «Князь приказалъ играть — пишетъ Лихачевъ — объявилися палаты, и бывъ палата, и внизъ уйдетъ, и того было шесть перемѣнъ; да въ тѣхъ же палатахъ объявилося море колеблемо волнами, а въ морѣ рыбы, а на рыбахъ люди ѣздятъ; а въ верху палаты небо, а на облакахъ сидятъ люди: и почали облака и съ людьми на низъ опущаться, подхватя съ земли человѣка подъ руки, опять въ верхъ же пошли, а тѣ люди, которые сидѣли на рыбахъ, туда же поднялися въ верхъ, за тѣми на небо. Да спущался съ неба же на облакѣ сѣдъ человѣкъ въ коретѣ, да противъ его въ другой коретѣ прекрасная дѣвица, а аргамачки подъ коретами какъ быть живы, ногами подрягиваютъ: а князь сказалъ, что одно солнце, а другое мѣсяцъ».
«А въ иной перемѣнѣ, въ палатѣ, объявилося поле, полно костей человѣческихъ, и враны прилетѣли и почали клевать кости; да море же объявилося въ палатѣ, а на морѣ корабли небольшіе и люди въ нихъ плаваютъ».
«А въ иной перемѣнѣ, объявилося человѣкъ съ 50 въ латахъ, и почали саблями и шпагами рубитися, и изъ пищалей стрѣляти, и человѣка съ три какъ будто и убили: и многіе предивные молодцы и дѣвицы выходятъ изъ занавѣса въ золотѣ и танцуютъ; и многія диковинки дѣлали: да вышедъ малый и почалъ прошать ѣсть, и много ему хлѣбовъ пшеничныхъ опресночныхъ давали, а накормить его не могли».
Въ теченіе восьми дней посланники осматривали «потѣшные» дворы и палаты герцога и его семейства. Лихачевъ обратилъ вниманіе на убранство этихъ палатъ, на разныя вещи «предивныя однозолотыя, янтарныя и хрустальныя», на аспидные, т. е. мраморные столы «навожены драгими травами съ золотомъ». Заняли его большія, полутора-аршинныя зеркала, въ которыхъ люди видны во весь ростъ, заняли также «запоны», т. е. занавѣсы, на которыхъ писаны «бытія» и иныя вещи. «А въ иныхъ палатахъ — замѣчаетъ Лихачевъ — проведена вода прехитрымъ дѣломъ: отвернутъ щурупъ, и всѣхъ людей въ палатѣ омочитъ; а идетъ вода на разныя капли изъ камени, изъ рѣшетокъ желѣзныхъ, и капли идутъ на конское побѣжище; а щурупъ завернутъ, и воды станетъ только».
Въ садахъ Лихачевъ восхищался кедрами и кипарисами; отмѣтилъ, какіе плоды видѣлъ; по поводу винограда двухъ цвѣтовъ упомянулъ о сортахъ винъ и прибавилъ: «а водокъ нѣтъ никакихъ, только лишь яковитка: пуще тройнаго вина, а пить дадутъ всего щурупъ, или два сткляничныхъ». Описывая разные музыкальные инструменты, Лихачевъ съ удивленіемъ остановился на органахъ; «а инаго описать не умѣть: потому-что чего не видалъ, тому и въ умъ не прійдетъ» — такъ закончилъ онъ свое повѣствованіе о Флоренціи.
18-го января, в сопровождении переводчика латинского языка Сакса, посланники объехали город и осматривали достопримечательности в «казенных палатах», а по теперешнему в государственных и городских публичных зданиях и музеях. Лихачёва и его спутников поразил, между прочим, в одной из палат планетарий: «небесное движение и круг, а в нем описание всего света и солнечный бег». Затем они посетили оружейный двор, обведённый рвом, полюбовались в конюшенном дворе на иноходцев и аргамаков, которых насчитывалось там до четырёхсот, и заключили зверинцем. «Они же (т. е. конюхи) казали 2 льва да 2 медведя живых, 2 птицы строфокамилы: одна птица снесла яйцо, тому часа нет, а тянет полпята фунта. Князь послал к посланникам, а величиною с шапку: яишницу ели 27 человек из одного яйца». 20-го января герцог Фердинанд пригласил посланников к себе на обед; за столом Лихачёв сидел между герцогом и его братом Матиасом. Когда пили за здоровье царя Алексея Михайловича, царицы Марьи Ильинишны, царевичей и царевен, герцог, его братья и сын стояли. По окончании обеда посланники ушли в свои палаты, но вскоре были вновь позваны к герцогу, у которого собрались высшие сановники с жёнами; танцы продолжались всю ночь.
Лихачёв три раза посетил театральные представления, и они произвели на него большое впечатление, был на «карусельном мнимом поединке», как сказано в итальянском документе, видел фокусника. Впечатление получилось только внешнее, и описание всех этих разнообразных увеселений он озаглавил: «О комедиях». «Князь приказал играть — пишет Лихачев — объявилися палаты, и быв палата, и вниз уйдет, и того было шесть перемен; да в тех же палатах объявилося море колеблемо волнами, а в море рыбы, а на рыбах люди ездят; а в верху палаты небо, а на облаках сидят люди: и почали облака и с людьми на низ опущаться, подхватя с земли человека под руки, опять в верх же пошли, а те люди, которые сидели на рыбах, туда же поднялися в верх, за теми на небо. Да спущался с неба же на облаке сед человек в корете, да против его в другой корете прекрасная девица, а аргамачки под коретами как быть живы, ногами подрягивают: а князь сказал, что одно солнце, а другое месяц».
«А в иной перемене, в палате, объявилося поле, полно костей человеческих, и враны прилетели и почали клевать кости; да море же объявилося в палате, а на море корабли небольшие и люди в них плавают».
«А в иной перемене, объявилося человек с 50 в латах, и почали саблями и шпагами рубитися, и из пищалей стреляти, и человека с три как будто и убили: и многие предивные молодцы и девицы выходят из занавеса в золоте и танцуют; и многие диковинки делали: да вышед малый и почал прошать есть, и много ему хлебов пшеничных опресночных давали, а накормить его не могли».
В течение восьми дней посланники осматривали «потешные» дворы и палаты герцога и его семейства. Лихачёв обратил внимание на убранство этих палат, на разные вещи «предивные однозолотые, янтарные и хрустальные», на аспидные, т. е. мраморные столы «навожены драгими травами с золотом». Заняли его большие, полутороаршинные зеркала, в которых люди видны во весь рост, заняли также «запоны», т. е. занавесы, на которых писаны «бытия» и иные вещи. «А в иных палатах — замечает Лихачёв — проведена вода прехитрым делом: отвернут щуруп, и всех людей в палате омочит; а идет вода на разные капли из камени, из решеток железных, и капли идут на конское побежище; а щуруп завернут, и воды станет только».
В садах Лихачев восхищался кедрами и кипарисами; отметил, какие плоды видел; по поводу винограда двух цветов упомянул о сортах вин и прибавил: «а водок нет никаких, только лишь яковитка: пуще тройного вина, а пить дадут всего щуруп, или два сткляничных». Описывая разные музыкальные инструменты, Лихачёв с удивлением остановился на органах; «а инаго описать не уметь: потому что чего не видал, тому и в ум не придет» — так закончил он своё повествование о Флоренции.
