третники и съ животиною. А что моя въ селѣхъ челядь, на нихъ серебрецо». Вотъ на какомъ условіи будутъ жить слуги обители. Если кому изъ нихъ не захочется жить на землѣ монастырской, заплати деньги, взятыя у святителя, и иди, куда угодно; свобода не отнята ни у кого. «А кто ростъ даетъ, тѣмъ воля жъ». Какая благость святительская! Гражданская правда можетъ требовать, чтобы должникъ сверхъ долга заплатилъ проценты. Святитель предоставляетъ доброй волѣ должника платить проценты монастырю. «Монастырь Михаила чуда приказываю тебѣ, своему сыну, в. князю Димитрію Ивановичу», говоритъ наконецъ святитель[1].
Моровая язва Симеонова времени являлась и при в. к. Дмитріѣ: въ Смоленскѣ она свирѣпствовала три раза и отъ нее осталось тамъ только 5 человѣкъ. Въ Москвѣ была она одинъ разъ (1366 г.). За то за годъ предъ нею Москва страшно опустошена была пожаромъ. Святитель подалъ совѣтъ великому князю построить каменный кремль, безопасный отъ пожаровъ и надежный для защиты противъ непріятелей-сосѣдовъ[2].
Тогда, какъ святитель съ отеческою любовью заботился о нуждахъ чадъ русской церкви, онъ покровительствовалъ, сколько могъ, и православнымъ востока. При немъ приходили изъ Іерусалима въ Москву митрополитъ Германъ и архимандритъ Нифонтъ, въ послѣдствіи Іерусалимскій патріархъ, а съ Синайской горы архіепископъ Маркъ. По ихъ извѣщенію бѣдствія христіанъ восточныхъ были тогда тяжкія. Египетскій султанъ, раздраженный нападеніемъ
