Ты спишь вѣка въ часовняхъ и соборахъ,
Твоихъ висковъ не жжетъ сухой вѣнокъ.
Люблю кошмаръ, застывшій въ мертвыхъ взорахъ,
И на боку зіяющій цвѣтокъ.
5 Когда гремитъ великій вопль органа
И море рукъ возноситъ копья свѣчъ,—
Боюсь: вотъ-вотъ раскроетъ вѣнчикъ рана,
Чтобъ вновь тоской багряною истечь.
Когда плывутъ созвѣздья литургіи
10 Иль вьется дымъ пронзенныхъ страхомъ мессъ,—
Мнѣ кажется—къ Тебѣ сойдутъ святые
И ангелы съ пылающихъ небесъ!…
Но Ты молчишь, кошмаръ въ очахъ скрывая,
И на вѣнцѣ Твоемъ густѣетъ пыль…
15 И городъ спитъ… лишь воетъ бѣгъ трамвая
Да яростно хрипитъ автомобиль.
Ты спишь века в часовнях и соборах,
Твоих висков не жжёт сухой венок.
Люблю кошмар, застывший в мёртвых взорах,
И на боку зияющий цветок.
5 Когда гремит великий вопль органа
И море рук возносит копья свеч, —
Боюсь: вот-вот раскроет венчик рана,
Чтоб вновь тоской багряною истечь.
Когда плывут созвездья литургии
10 Иль вьётся дым пронзённых страхом месс, —
Мне кажется — к Тебе сойдут святые
И ангелы с пылающих небес!…
Но Ты молчишь, кошмар в очах скрывая,
И на венце Твоём густеет пыль…
15 И город спит… лишь воет бег трамвая
Да яростно хрипит автомобиль.
