5 Такъ и обратно иду,—а въ небѣ нѣжно-зеленомъ
Свѣтомъ прощальнымъ горитъ алая низко заря.
Думаю: рѣдко ли въ жизни, хоть только старое мыслямъ
Скажешь ты, вечеръ,—душѣ новую тайну шепнешь.
5 Так и обратно иду, — а в небе нежно-зелёном
Светом прощальным горит алая низко заря.
Думаю: редко ли в жизни, хоть только старое мыслям
Скажешь ты, вечер, — душе новую тайну шепнёшь.
Какъ не люблю на стѣнѣ и въ рамѣ олеографій,
Такъ ихъ въ природѣ люблю, коль ими можно назвать
Черное море въ сіяньѣ лазурно-златого полудня,
Мѣсяцъ надъ купой березъ, ясный надъ нивой закатъ.
Как не люблю на стене и в раме олеографий,
Так их в природе люблю, коль ими можно назвать
Чёрное море в сиянье лазурно-златого полудня,
Месяц над купой берёз, ясный над нивой закат.
Вѣрно, пѣвецъ, ты порою свои недопѣтыя пѣсни
Сызнова хочешь начать, съ думою грустной о нихъ?
Правда, не спѣты онѣ; но въ душѣ не звучали ль, живыя?
Тѣ пожалѣй, что могли бъ, но не запѣли въ тебѣ.
5 Лучше жъ—и ихъ позабудь ты, счастливый душою пѣвучей:
Жалокъ одинъ лишь удѣлъ—душъ отъ рожденья нѣмыхъ.
Верно, певец, ты порою свои недопетые песни
Сызнова хочешь начать, с думою грустной о них?
Правда, не спеты они; но в душе не звучали ль, живые?
Те пожалей, что могли б, но не запели в тебе.
5 Лучше ж — и их позабудь ты, счастливый душою певучей:
Жалок один лишь удел — душ от рожденья немых.
Радуюсь я, въ незнакомкѣ узнавъ подругу-шалунью,
Странный надѣвшую плащъ, чтобъ озадачить меня.
Счастливъ я милой моей любоваться, привычно-прекрасной,
Если предстанетъ она, новой одеждой блестя.
Радуюсь я, в незнакомке узнав подругу-шалунью,
Странный надевшую плащ, чтоб озадачить меня.
Счастлив я милой моей любоваться, привычно-прекрасной,
Если предстанет она, новой одеждой блестя.
Нынче на старый балконъ прилетѣлъ воробей—и бойко
Прыгалъ, чирикалъ, смѣльчакъ, словно пріученъ давно
Крошки клевать на полу, получая съ ними и ласки;
Мнѣ поневолѣ тогда вспомнился тотчасъ Катуллъ.
5 Вижу я: въ трепетныхъ пятнахъ и легкаго свѣта, и теплыхъ
Тихихъ зыбучихъ тѣней, брошенныхъ сѣтью плюща,—
Прыгнулъ воробушекъ разъ, и другой, и вспорхнулъ,—но куда же?
Птичкой порхнула мечта, рѣзвая, слѣдомъ за нимъ:
Вотъ, надъ перилами, листья, и нѣжная бѣлая ручка,
10 Юная грудь, и плечо дѣвушки милой… Увы!
Тщетно желалъ ты, бѣдняжка, коснуться остренькимъ клювомъ
Дѣвичьихъ нѣжныхъ перстовъ… Лесбіи не было здѣсь!
Нынче на старый балкон прилетел воробей — и бойко
Прыгал, чирикал, смельчак, словно приучен давно
Крошки клевать на полу, получая с ними и ласки;
Мне поневоле тогда вспомнился тотчас Катулл.
5 Вижу я: в трепетных пятнах и лёгкого света, и тёплых
Тихих зыбучих теней, брошенных сетью плюща, —
Прыгнул воробушек раз, и другой, и вспорхнул, — но куда же?
Птичкой порхнула мечта, резвая, следом за ним:
Вот, над перилами, листья, и нежная белая ручка,
10 Юная грудь, и плечо девушки милой… Увы!
Тщетно желал ты, бедняжка, коснуться остреньким клювом
Девичьих нежных перстов… Лесбии не было здесь!
