Сладко межъ зрѣющихъ нивъ проѣзжать на склонѣ благого
Тихаго, яснаго дня; свѣжею ширью дышать,
Духомъ ржанымъ да овсянымъ. И дышишь, смотришь. Невольно
Взглядъ замѣчаетъ иной, мало-привычный узоръ:
5 Нивы лежатъ предо мною; но гдѣ жъ полосатыя нивы?
Да, вѣдь теперь хутора здѣсь разбросались и тамъ.
Сладко меж зреющих нив проезжать на склоне благого
Тихого, ясного дня; свежею ширью дышать,
Духом ржаным да овсяным. И дышишь, смотришь. Невольно
Взгляд замечает иной, мало-привычный узор:
5 Нивы лежат предо мною; но где ж полосатые нивы?
Да, ведь теперь хутора здесь разбросались и там.
Дѣти деревней бѣгутъ—обогнать гремящую тройку,
Ей ворота отворить—и получить за труды.
Слышатъ обѣтъ: вотъ поѣдемъ назадъ—привеземъ вамъ баранокъ!
Глупые злобно кричатъ баловни кучеру вслѣдъ.
5 Все жъ не понятенъ ли больше обманутой голосъ надежды
Голоса вѣры слѣпой въ путь предстоящій—назадъ?
Дети деревней бегут — обогнать гремящую тройку,
Ей ворота́ отворить — и получить за труды.
Слышат обет: вот поедем назад — привезём вам баранок!
Глупые злобно кричат баловни кучеру вслед.
5 Всё ж не понятен ли больше обманутой голос надежды
Голоса веры слепой в путь предстоящий — назад?
Плылъ я бушующимъ моремъ, стремился путемъ я желѣзнымъ;
Отдыхъ—проселки одни для деревенской души.
Плыл я бушующим морем, стремился путём я железным;
Отдых — просёлки одни для деревенской души.
Въ залѣ знакомомъ старинномъ въ углу я сидѣлъ на диванѣ
И простодушный напѣвъ старыхъ романсовъ внималъ.
Въ окна сквозь вѣтви Іюльская ночь звѣздами глядѣла;
Въ душу глядѣлась звѣздой глупая юность моя.
В зале знакомом старинном в углу я сидел на диване
И простодушный напев старых романсов внимал.
В окна сквозь ветви Июльская ночь звездами глядела;
В душу гляделась звездой глупая юность моя.
Въ паркѣ—на небѣ ночномъ, я вижу, рѣзко темнѣетъ
Елки, одной на пути, край жестковатый, косой.
Мнѣ показалось минуту, что вотъ предо мной кипарисы
Въ звѣздную темную ночь дальней чужбины моей.
5 Да, но ужели же сердце, любившее годы и годы,
Въ миломъ своемъ далекѣ бьется и новой тоской?
В парке — на небе ночном, я вижу, резко темнеет
Ёлки, одной на пути, край жестковатый, косой.
Мне показалось минуту, что вот предо мной кипарисы
В звёздную тёмную ночь дальней чужбины моей.
5 Да, но ужели же сердце, любившее годы и годы,
В милом своём далеке бьётся и новой тоской?
Юный, сквозь вѣтви березокъ краснѣющій мѣсяцъ іюльскій
Только надъ нивою всплылъ, вотъ—ужъ садится за лѣсъ.
Тихо въ ложбину спускаюсь—и онъ изъ глазъ пропадаетъ;
Дальше—еще, хоть на мигъ, вижу я, съ горки, его.
Юный, сквозь ветви берёзок краснеющий месяц июльский
Только над нивою всплыл, вот — уж садится за лес.
Тихо в ложбину спускаюсь — и он из глаз пропадает;
Дальше — ещё, хоть на миг, вижу я, с горки, его.
