радостно щебетали и пѣли, а грачи, галки и вороны улетали далеко, далеко, чтобы не смущать ихъ своимъ карканьемъ. Не было ни бурь, ни непогодъ, и урожай каждый годъ съ этого времени былъ обильный.
Черезъ годъ княжна начала ходить, рѣзвиться, весело болтать, разговаривать, а черезъ три—голосисто пѣть. Тоненькій голосокъ ея, какъ серебряный колокольчикъ, такъ и раздавался по лѣсу и по свѣтлицамъ.
Княжна копалась въ кучѣ мокраго песку, лѣпила изъ него птичекъ и когда подбрасывала ихъ вверхъ, онѣ оживали и улетали. Она имѣла чудотворную силу въ рукахъ: притронется бывало къ ранѣ болящаго человѣка—и рана закрывалась; притронется ли къ больному мѣсту—и боль утихаетъ.
Всѣ желанія княжны мигомъ исполнялись. Захочетъ она бывало пряниковъ, и откуда ни возьмись налетитъ пропасть всякихъ пряниковъ: и круглые, и четыреугольные, и большіе коврыжки и имѣющее видъ пѣтуховъ, кониковъ, рыбокъ, и съ макомъ, и съ миндалемъ, всѣ сладкіе, медовые, сахарные съ душистою мятою, съ имбиремъ и изюмомъ; и такъ ее
радостно щебетали и пели, а грачи, галки и вороны улетали далеко, далеко, чтобы не смущать их своим карканьем. Не было ни бурь, ни непогод, и урожай каждый год с этого времени был обильный.
Через год княжна начала ходить, резвиться, весело болтать, разговаривать, а через три — голосисто петь. Тоненький голосок её, как серебряный колокольчик, так и раздавался по лесу и по светлицам.
Княжна копалась в куче мокрого песку, лепила из него птичек и когда подбрасывала их вверх, они оживали и улетали. Она имела чудотворную силу в руках: притронется бывало к ране болящего человека — и рана закрывалась; притронется ли к больному месту — и боль утихает.
Все желания княжны мигом исполнялись. Захочет она бывало пряников, и откуда ни возьмись налетит пропасть всяких пряников: и круглые, и четырёхугольные, и большие коврижки и имеющее вид петухов, коников, рыбок, и с маком, и с миндалем, все сладкие, медовые, сахарные с душистою мятою, с имбирем и изюмом; и так ее
