наты. Черезъ секунду она вернулась, ведя за руку Кромвеля.
При его появленіи стража остановилась, солдаты замерли на мѣстѣ.
— Остановите ихъ, господинъ генералъ! Моя мама больна, и папа долженъ идти къ ней. Я сказала имъ это, но они не слушаютъ меня и хотятъ увести его.
Кромвель былъ пораженъ.
— Какъ... «папа»?.. Это, значитъ, твой отецъ?
— Конечно, неужели-же я дала-бы красивый красненькій кружокъ кому-нибудь, кромѣ него?
— Боже! — простоналъ Кромвель, — я хотѣлъ устроить все къ лучшему, и вдругъ получилось неслыханное злодѣяніе!
Эбби потеряла, наконецъ, терпѣніе.
— Вы же, генералъ, можете сказать, чтобы его отпустили! — говорила она плача. — Скажите имъ: вѣдь вы обѣщали, что будете меня слушаться, и вотъ я васъ прошу теперь, а вы не хотите исполнить моей просьбы.
Ласковая улыбка освѣтила суровое лицо Кромвеля. Положивъ руку на головку Эбби, онъ прговорилъ:
— Слава Богу! Я поспѣлъ во-время и могу сдержать мое слово! Дитя, ты права: я обѣщалъ тебя слушаться, и мой долгъ исполнить обѣщаніе. Полковникъ Мейферъ, вы свободны, возьмите вашу дочку!
