— Съ праздникомъ! Съ радостью, Бобъ!—сказалъ Скруджъ съ серьезностью, не допускавшей ни малѣйшаго сомнѣнія, и потрепалъ его по плечу.—Съ праздникомъ, дорогой мой, но не такимъ, какіе я устраивалъ вамъ раньше: я прибавлю вамъ жалованья и постараюсь помочь вашей бѣдной семьѣ. Объ этомъ мы еще поговоримъ сегодня послѣ обѣда за чашкой дымящагося пунша. Прибавьте огня и купите другой ящикъ для угля. И не медля, Бобъ Крэтчитъ, не медля ни минуты!
Скруджъ сдержалъ свое слово. Онъ сдѣлалъ гораздо болѣе того, что обѣщалъ. Для Тайни-Тима, который остался живъ, онъ сталъ вторымъ отцомъ.
Онъ сдѣлался совершенно другимъ—добрымъ другомъ, добрымъ хозяиномъ и добрымъ человѣкомъ, такимъ добрымъ, котораго врядъ ли зналъ какой-либо добрый старый городъ въ доброе старое время.
Нѣкоторые смѣялись, видя эту перемѣну, но онъ мало обращалъ на нихъ вниманія: онъ былъ достаточно мудръ и зналъ, что есть не мало людей на землѣ, осмѣивающихъ вначалѣ все хорошее. Зналъ, что такіе люди все равно будутъ смѣяться, и думалъ, что пусть лучше смѣются они на здоровье, чѣмъ плачутъ. Съ него было достаточно и того, что у него самого было радостно и легко на душѣ.
Больше онъ уже не встрѣчался съ духами, но всю свою послѣдующую жизнь помнилъ о нихъ. Про него говорили, что онъ, какъ никто, встрѣчаетъ праздникъ Рождества. И хорошо, если бы такъ говорили о каждомъ изъ насъ, да, о каждомъ изъ насъ! И да благословитъ Господь каждаго изъ насъ, какъ говорилъ Тайни-Тимъ.
