Онъ зашелъ въ церковь, а затѣмъ бродилъ по улицамъ, присматриваясь къ людямъ, торопливо сновавшимъ взадъ и впередъ, заговаривалъ съ нищими, ласково гладилъ по головѣ дѣтей, заглядывалъ въ кухни и въ окна домовъ,—и все это доставляло ему радость. Ему и во снѣ не снилось, что подобная прогулка могла доставить столько радости! Въ полдень онъ направился къ дому своего племянника.
Но прежде чѣмъ онъ отважился постучать и войти, онъ разъ двѣнадцать прошелъ мимо двери. Наконецъ, стремительно схватился за молотокъ.
— Дома ли хозяинъ, милая?—сказалъ онъ горничной!—Какая вы славная! Просто прелесть!
— Дома, сэръ.
— А гдѣ, милая моя?
— Онъ въ столовой, сэръ, вмѣстѣ съ барыней. Я провожу васъ, если вамъ угодно.
— Благодарю. Онъ знаетъ меня,—сказалъ Скруджъ, берясь за дверь въ столовую.
Онъ тихо отворилъ и украдкой заглянулъ въ комнату. Хозяева осматривали обѣденный столъ, накрытый очень парадно, ибо вѣдь молодые въ этомъ отношеніи очень взыскательны, очень любятъ, чтобы все было какъ у людей.
— Фредъ,—сказалъ Скруджъ.
Батюшки мои, какъ вздрогнула при этихъ словахъ его племянница. Онъ совершенно забылъ, что она сидѣла въ углу, поставивъ ноги на скамейку, иначе онъ не сказалъ бы этого.
— Съ нами крестная сила!—воскликнулъ и Фредъ.—Кто это?
— Это я. Твой дядя Скруджъ. Я пришелъ обѣдать. Можно войти, Фредъ?
Можно ли войти! Ему чуть не оторвали руку! Не прошло и пяти минутъ, какъ Скруджъ почувствовалъ себя уже совсѣмъ какъ дома. Нельзя было и представить болѣе радушнаго пріема. И племянница не отставала въ любезности отъ мужа. Да не менѣе любезны были и пришедшіе
