— О человѣкъ!—воскликнулъ духъ.—Взгляни сюда!
То были мальчикъ и дѣвочка. Желтые, худые, оборванные, они, точно волчата, смотрѣли исподлобья, но взглядъ ихъ былъ несмѣлый, покорный. Казалось бы, прелесть и свѣжесть молодости должна была свѣтиться въ ихъ чертахъ. Но дряхлая, морщинистая рука времени уже обезобразила ихъ. Тамъ, гдѣ должны были царить ангелы, таились и грозно глядѣли дьяволы. Никакая низость, никакая извращенность, какъ бы велики онѣ ни были, не могли создать въ мірѣ подобнаго уродства.
Скруджъ въ ужасѣ отшатнулся. Онъ хотѣлъ сказать, что дѣти красивы, но слова сами собой замерли у него на устахъ, которыя не осмѣливались произнести подобной лжи.
— Духъ, они твои?—только и могъ сказать Скруджъ.
— Нѣтъ, эти дѣти человѣка,—произнесъ духъ, смотря на нихъ.—Они не выпускаютъ края моей одежды, взывая о защитѣ отъ собственныхъ своихъ родителей. Мальчикъ—Невѣжество, дѣвочка—Нужда. Остерегайся ихъ обоихъ и всѣхъ подобныхъ имъ, а пуще всего мальчика, ибо на челѣ его начертано: гибель. Остерегайся его, если только не сотрется это роковое слово. Возстань на него!—вскричалъ духъ.—Или же, ради своихъ нечистыхъ умысловъ, узаконяй его, увеличивай его силу! Но помни о концѣ!
— Развѣ у нихъ нѣтъ крова, развѣ никто не протягиваетъ имъ руку помощи?—воскликнулъ Скруджъ.
— Развѣ не существуетъ тюремъ?—спросилъ духъ, обращаясь къ нему въ послѣдній разъ.—Развѣ нѣтъ рабочихъ домовъ?
Колоколъ пробилъ двѣнадцать.
Скруджъ хотѣлъ взглянуть на духа, но духъ уже исчезъ. Когда замеръ послѣдній звукъ колокола, Скруджъ вспомнилъ предсказаніе Якова
