— А вотъ и я, мама!—сказала, входя, дѣвушка.
— Вотъ и Марта,—закричали два маленькихъ Крэтчита.—Ура! Какой гусь у насъ будетъ, Марта!…
— Что же это ты такъ запоздала, дорогая? Богъ съ тобою!—сказала мистрисъ Крэтчитъ, цѣлуя дочь безъ конца и съ ласковой заботливостью снимая съ нея шаль и шляпу.
— Наканунѣ было много работы,—отвѣтила дѣвушка,—кое-что пришлось докончить сегодня утромъ.
— Все хорошо, разъ ты пришла,—сказала мистрисъ Крэтчитъ.—Присядь къ огню и погрѣйся, милая моя. Да благословитъ тебя Богъ!
— Нѣтъ, нѣтъ!—закричали два маленькихъ Крэтчита, которые поспѣвали всюду.—Вотъ идетъ отецъ! Спрячься, Марта, спрячься!
Марта спряталась. Вошелъ самъ маленъкій Бобъ, закутанный въ свой шарфъ, длиною въ три фута, не считая бахромы. Платье его, хотя и было заштопано и чищено, имѣло приличный видъ. На его плечѣ сидѣлъ Тайни-Тимъ. Увы, онъ носилъ костыль, а на его ножки были положены желѣзныя повязки.
— А гдъ же наша Марта?—вскричалъ Бобъ Крэтчитъ, осматриваясь.
— Она еще не пришла,—сказала мистриссъ Крэтчитъ.
— Не пришла,—сказалъ Бобъ, мгновенно дѣлаясь грустнымъ. Онъ былъ разгоряченъ, такъ какъ всю дорогу отъ церкви служилъ конемъ для Тайни-Тима.—Не пришла въ день Рождества.
Хотя Маргарита сдѣлала все это въ шутку, она не вынесла его огорченія и, не утерпѣвъ, преждевременно вышла изъ-за двери шкапа и бросилась къ отцу въ объятія. Два маленькихъ Крэтчита унесли Тайни-Тима въ прачечную послушать какъ поетъ пуддингъ въ котлѣ.
