подобныхъ оплошностей, не теряя однако прекраснаго расположенія духа.
Но скоро съ колоколенъ раздался благовѣстъ, призывавшій добрыхъ людей въ церкви и часовни, и толпа, разодѣтая въ лучшее платье, съ радостными лицами, двинулась по улицамъ. Тотчасъ же изъ многочисленныхъ улицъ, невѣдомыхъ переулковъ появилось множество людей, несшихъ въ булочныя свой обѣдъ. Видъ этихъ бѣдняковъ, которые тоже собирались покутить, очень занималъ духа, и онъ, остановясь у входа булочной и снимая крышки съ блюдъ, когда приносившіе обѣды приближались къ нему, окуривалъ ладаномъ своего факела ихъ обѣды. Это былъ удивительный факелъ: всякій разъ, когда прохожіе, натолкнувшись одинъ на другого, начинали ссориться, достаточно было духу излить на нихъ нѣсколько капель воды изъ своего факела, чтобы тотчасъ же всѣ снова становились добродушными и сознавались, что стыдно ссориться въ день Рождества. И поистинѣ они были правы!
Спустя нѣкоторое время, колокола смолкли, и булочники закрыли лавки. Надъ каждой печкой остались слѣды въ видѣ влажныхъ талыхъ пятенъ, глядя на которыя, было пріятно думать объ успѣшномъ приготовленіи обѣдовъ. Тротуары дымились, словно самыя камни варились.
— Развѣ ѣда пріобрѣтаетъ особый вкусъ отъ того, что ты брызгаешь на нее?—спросилъ Скруджъ.
— Да. Вкусъ, присущій только мнѣ.
— Всякій ли обѣдъ сегодня можетъ пріобрѣсти такой вкусъ?
— Всякій, который даютъ радушно. Особенно же обѣды бѣдныхъ людей.
— Почему?—спросилъ Скруджъ.
— Потому что бѣдняки нуждаются въ обѣдѣ болѣе, чѣмъ кто-либо другой.
