нать былыя прогулки въ лѣсу, когда доставляло такое наслажденіе утопать ногами въ сухихъ листьяхъ. Пухлыя сушеныя яблоки изъ Норфолька, смуглымъ цвѣтомъ еще рѣзче оттѣнявшія желтизну апельсиновъ и лимоновъ, были сочны и мясисты и, казалось, такъ и просились, чтобы ихъ, въ бумажныхъ мѣшкахъ, разнесли по домамъ и съѣли послѣ обѣда. Даже золотыя и серебряныя рыбы, выставленныя въ чашкѣ среди этихъ отборныхъ фруктовъ—тупыя существа съ холодной кровью,—кругобразно и беззаботно плавая въ своемъ маленькомъ міркѣ другъ за другомъ и открывая ротъ при дыханіи, казалось, знали, что творится нѣчто необычное.
А лавки колоніальныхъ товаровъ! Онѣ еще заперты. Быть можетъ, снята только одна-другая ставня. Но чего, чего не увидишь тамъ, хотя бы мелькомъ заглянувъ въ окна!
Чашки вѣсовъ съ веселымъ звукомъ спускались на прилавокъ, бечевки быстро разматывались съ катушки, жестянки съ громомъ передвигались, точно по мановенію фокусника, смѣшанный запахъ кофе и чаю такъ пріятно щекоталъ обоняніе. А какое множество чудеснаго изюма, какая бѣлизна миндаля, сколько длинныхъ и прямыхъ палочекъ корицы, обсахаренныхъ фруктовъ и другихъ пряностей! Вѣдь отъ одного этого самый равнодушный зритель почувствовалъ бы истому и тошноту! Винныя ягоды сочны и мясисты, французскій кислый черносливъ скромно румянится въ разукрашенныхъ ящикахъ—все, все въ своемъ праздничномъ убранствѣ пріобрѣтало особый вкусъ!
Но, этого мало. Надо было видѣть покупателей! Въ ожиданіи праздничныхъ удовольствій, они такъ суетились и спѣшили, что натыкались другъ на друга въ дверяхъ, (при чемъ ихъ ивовыя корзины трещали самымъ ужаснымъ образомъ), забывали покупки на прилавкахъ, прибѣгали за ними обратно и продѣлывали сотни
