— Ты никогда не видалъ подобнаго мнѣ?—воскликнулъ духъ.
— Никогда,—отвѣчалъ Скруджъ.
— Развѣ ты никогда не входилъ въ общеніе ст младшими братьями моей семьи, рожденными въ послѣдніе годы, и изъ которыхъ я самый младшій?—продолжалъ духъ.
— Кажется, нѣтъ,—сказалъ Скруджъ.—Много ли у тебя братьевъ, духъ?
— Болѣе тысячи восьмисотъ,—сказалъ духъ.
— Вотъ такъ семья!—проворчалъ Скруджъ.—Попробуй-ка ее прокормить!
Духъ нынѣшняго Рождества всталъ.
— Духъ,—сказалъ покорно Скруджъ,—веди меня, куда хочешь. По волѣ духа, я пространствовалъ всю прошлую ночь и признаюсь, полученный мною урокъ не пропалъ даромъ. Позволь же мнѣ и въ эту ночь воспользоваться твоими поученіями.
— Прикоснись къ моей одеждѣ.
Скруджъ исполнилъ приказаніе духа, крѣпко ухватившись за его мантію.
Остролистъ, омела, красныя ягоды, плющъ, индюшки, гуси, дичь, свинина, мясо, поросята, сосиски, устрицы, пуддингъ, плоды, пуншъ—все мгновенно исчезло. Скрылась и комната, огонь, потокъ красноватаго свѣта, исчезла ночь, и они очутились въ рождественское утро на улицахъ города, гдѣ рабочіе съ рѣзкими, но пріятными звуками счищали съ тротуаровъ и крышъ домовъ снѣгъ, который, падая внизъ на улицу, разсыпался снѣжной пылью, приводя въ восторгъ мальчишекъ.
Окна мрачныхъ стѣнъ домовъ казались еще мрачнѣе отъ гладкой бѣлой пелены снѣга на крышахъ домовъ и грязнаго снѣга на землѣ, который тяжелыми колесами каретъ и ломовыхъ фуръ былъ изрытъ, точно плугомъ,—глубокія борозды пересѣкались въ разныхъ направленіяхъ по сто разъ одна съ другой, особенно
