единственное время во всемъ году, когда кажется, что широко раскрыто каждое сердце, когда считаютъ каждаго, даже стоящаго ниже себя, равноправнымъ спутникомъ по дорогѣ къ могилѣ, а не существомъ иной породы, которому подобаетъ итти другимъ путемъ. И поэтому, дядя, я вѣрю, что Рождество, которое не принесло мнѣ еще ни полушки, все-таки принесло и будетъ приносить много пользы, и говорю: да благословитъ его Богъ!
Писецъ въ своей сырой каморкѣ не выдержалъ и зааплодировалъ, но спохватился и сталъ мѣшать уголья въ каминѣ, при чемъ погасилъ въ немъ и послѣднюю слабую искру.
— Еще одинъ звукъ,—сказалъ Скруджъ,—и вы отпразднуете ваше Рождество потерей мѣста.—Вы выдающійся ораторъ, сэръ,—прибавилъ онъ, обращаясь къ племяннику.—Удивляюсь, почему вы не въ парламентѣ.
— Не гнѣвайтесь, дядя! Слушайте, приходите къ намъ завтра обѣдать.
Скруджъ, въ отвѣтъ на это, послалъ его къ чорту.
— Да что съ вами?—воскликнулъ племянникъ.—За что вы сердитесь на меня?
— Зачѣмъ ты женился?—сказалъ Скруджъ.
— Потому что влюбился.
— Потому что влюбился!—проворчалъ Скруджъ такимъ тономъ, точно это было еще болѣе нелѣпо, чѣмъ поздравленіе съ праздникомъ.—До свиданья!
— Дядя, но вы вѣдь и до моей женитьбы никогда не заглядывали ко мнѣ. Почему же вы ссылаетесь на это теперь?
— До свиданья!—сказалъ Скруджъ.
— Но, вѣдь мнѣ ничего не надо отъ васъ, я ничего у васъ не прошу,—почему же мы не можемъ быть друзьями?
— До свиданья!—повторилъ Скруджъ.
