слѣдованіе преступленій, а когда онъ былъ вынужденъ отлучиться изъ городскаго округа, могъ оставлять тамъ градоначальника (prefectus urbi) съ неограниченными правами намѣстника; но всякая должностная власть при царской власти истекала изъ этой послѣдней, и каждое должностное лицо находилось при должности только по волѣ царя и пока это было ему угодно. Вообще, должностныя лица древнѣйшей эпохи, какъ временный градоначальникъ, такъ и начальникъ отрядовъ (tribuni отъ tribus, часть) пѣхоты (milites) и конницы (celeres), были ничѣмъ инымъ, какъ уполномоченными царя, а вовсе не должностными лицами въ позднѣйшемъ смыслѣ этого слова — Царская власть не имѣла никакихъ легальныхъ предѣловъ и не могла ихъ имѣть: надъ главою общины не могло быть судьи внутри общины, точно такъ-же, какъ надъ главою семейства не могло быть судьи внутри семейства. Его власть прекращалась только съ его смертью. Избраніе новаго царя эависѣло отъ совѣта старшинъ, къ которому переходила власть на время междуцарствія (interregnum). Гражданство принимало формальное участіе въ избраніи царя только послѣ того, какъ онъ былъ назначенъ; по закону, царская власть исходила изъ никогда не умиравшей коллегіи отцовъ (patres), которая возводила новаго царя въ его пожизненное званіе чрезъ посредство временнаго носителя царской власти. Такимъ образомъ, «высокое божеское благословленіе, подъ которымъ былъ основанъ славный Римъ», переходило въ непрерывной послѣдовательности отъ перваго носителя царскаго званія къ его преемникамъ и единство государства сохранялось неизмѣннымъ несмотря на перемѣну повелителей. Это единство римскаго народа, наглядно изображавшееся въ религіозной сферѣ римскимъ Діовисомъ, легально олицетворялось въ царѣ, которому поэтому и дали внѣшнюю обстановку высшаго божества: колесница внутри такого города, гдѣ всѣ обыкновенно ходили пѣшкомъ, жезлъ изъ слоновой кости съ орломъ, румяны на щекахъ, сдѣланный изъ золота дубовый вѣнокъ — все это были внѣшнія отличія какъ римскаго бога, такъ и римскаго царя. Но было-бы большой ошибкой считать римское государственное устройство за теократію; понятія о богѣ и о царѣ никогда не сливались у Италійцевъ такъ, какъ они сливались у Египтянъ и у восточныхъ народовъ. Царь не былъ для народа богомъ, а скорѣе былъ собственникомъ государства. Поэтому мы и не находимъ у Римлянъ понятія объ особой божіей благодати, низпосланной на одинъ родъ, или о какой-либо таинственной волшебной силѣ, благодаря которой царь считался-бы иначе созданнымъ, чѣмъ другіе люди; знатное происхожденіе и родство съ прежними правителями государства считались рекомендаціей, но не были необходимымъ условіемъ; напротивъ того, каждый здоровый душою и тѣломъ, совершеннолѣтній
следование преступлений, а когда он был вынужден отлучиться из городского округа, мог оставлять там градоначальника (prefectus urbi) с неограниченными правами наместника; но всякая должностная власть при царской власти истекала из этой последней, и каждое должностное лицо находилось при должности только по воле царя и пока это было ему угодно. Вообще, должностные лица древнейшей эпохи, как временный градоначальник, так и начальник отрядов (tribuni от tribus, часть) пехоты (milites) и конницы (celeres), были ничем иным, как уполномоченными царя, а вовсе не должностными лицами в позднейшем смысле этого слова — Царская власть не имела никаких легальных пределов и не могла их иметь: над главою общины не могло быть судьи внутри общины, точно так же, как над главою семейства не могло быть судьи внутри семейства. Его власть прекращалась только с его смертью. Избрание нового царя эависело от совета старшин, к которому переходила власть на время междуцарствия (interregnum). Гражданство принимало формальное участие в избрании царя только после того, как он был назначен; по закону, царская власть исходила из никогда не умиравшей коллегии отцов (patres), которая возводила нового царя в его пожизненное звание через посредство временного носителя царской власти. Таким образом, «высокое божеское благословление, под которым был основан славный Рим», переходило в непрерывной последовательности от первого носителя царского звания к его преемникам и единство государства сохранялось неизменным несмотря на перемену повелителей. Это единство римского народа, наглядно изображавшееся в религиозной сфере римским Диовисом, легально олицетворялось в царе, которому поэтому и дали внешнюю обстановку высшего божества: колесница внутри такого города, где все обыкновенно ходили пешком, жезл из слоновой кости с орлом, румяны на щеках, сделанный из золота дубовый венок — всё это были внешние отличия как римского бога, так и римского царя. Но было бы большой ошибкой считать римское государственное устройство за теократию; понятия о боге и о царе никогда не сливались у Италийцев так, как они сливались у Египтян и у восточных народов. Царь не был для народа богом, а скорее был собственником государства. Поэтому мы и не находим у Римлян понятия об особой божьей благодати, ниспосланной на один род, или о какой-либо таинственной волшебной силе, благодаря которой царь считался бы иначе созданным, чем другие люди; знатное происхождение и родство с прежними правителями государства считались рекомендацией, но не были необходимым условием; напротив того, каждый здоровый душою и телом, совершеннолетний
