того Тибръ съ древнѣйшихъ временъ служилъ для латинскаго племени оборонительной линіей для защиты отъ нападеній сѣверныхъ сосѣдей. Въ качествѣ складочнаго мѣста для занимавшихся рѣчною и морскою торговлею Латиновъ и въ качествѣ приморской пограничной крѣпости Лаціума, Римъ представлялъ такія выгоды, какихъ нельзя было найти ни въ какомъ другомъ мѣстѣ: онъ соединялъ въ себѣ выгоды крѣпкой позиціи и непосредственной близости къ рѣкѣ, господствовалъ надъ обоими берегами этой рѣки вплоть до ея устья, занималъ положеніе одинаково удобное и для лодочниковъ, спускавшихся внизъ по Тибру или по Аніо, и для мореплавателей (такъ какъ морскія суда были въ ту пору небольшихъ размѣровъ), а отъ морскихъ разбойниковъ доставлялъ болѣе надежное убѣжище, чѣмъ города, находившіеся подлѣ самаго морскаго берега. Что Римъ былъ обязанъ если не своимъ возникновеніемъ, то своимъ значеніемъ этимъ преимуществамъ въ отношеніяхъ торговомъ и стратегическомъ, ясно видно по многимъ другимъ указаніямъ, гораздо болѣе вѣскимъ, чѣмъ выдумки такъ-называемыхъ историческихъ повѣствованій. Отсюда происходятъ очень древнія сношенія съ Цере, который былъ для Этруріи тѣмъ-же, чѣмъ былъ Римъ для Лаціума, а впослѣдствіи сдѣлался ближайшимъ сосѣдомъ Рима и его собратомъ по торговлѣ; отсюда объясняется и необыкновенное значеніе моста черезъ Тибръ и вообще та важность, которую придавали въ римской общинѣ постройкѣ мостовъ; отсюда-же понятно, почему галера была городскимъ гербомъ. Отсюда вела свое начало старинная римская портовая пошлина, которая изстари взималась въ Остійской гавани только съ того, что́ привозилось для продажи (promercale), а не съ того, что́ привозилось собственникомъ груза для его личнаго потребленія (usuarium), и которая, стало-быть, въ сущности была налогомъ на торговлю. Отсюда, — если мы заглянемъ впередъ, — объясняется сравнительно раннее появленiе въ Римѣ чеканной монеты и торговыхъ трактатовъ съ заморскими государствами. Въ этомъ смыслѣ Римъ, дѣйствительно, могъ быть тѣмъ, за что́ его выдаютъ народныя сказанія, — скорѣе искуственно созданнымъ, чѣмъ возникшимъ самъ собою городомъ, и скорѣе самымъ юнымъ, чѣмъ самымъ старымъ изъ латинскихъ городовъ. Не подлежитъ сомнѣнію, что мѣстность уже была отчасти обработана и какъ на альбанскихъ горахъ, такъ и на многихъ другихъ возвышенностяхъ Кампаніи, уже стояли укрѣпленные за́мки въ то время, когда на берегахъ Тибра возникъ пограничный рынокъ Латиновъ. О томъ, чѣмъ было вызвано основаніе Рима, — рѣшеніемъ-ли латинской федераціи, геніальной-ли прозорливостью всѣми забытаго градостроителя или естественнымъ развитіемъ торговыхъ сношеній, — мы не въ состояніи высказать даже простой догадки. Но къ этому взгляду на Римъ, какъ на рынокъ Лаціума, примыкаетъ другое соображеніе. Съ той минуты, какъ въ
того Тибр с древнейших времён служил для латинского племени оборонительной линией для защиты от нападений северных соседей. В качестве складочного места для занимавшихся речною и морскою торговлей Латинов и в качестве приморской пограничной крепости Лациума, Рим представлял такие выгоды, каких нельзя было найти ни в каком другом месте: он соединял в себе выгоды крепкой позиции и непосредственной близости к реке, господствовал над обоими берегами этой реки вплоть до её устья, занимал положение одинаково удобное и для лодочников, спускавшихся вниз по Тибру или по Анио, и для мореплавателей (так как морские суда были в ту пору небольших размеров), а от морских разбойников доставлял более надёжное убежище, чем города, находившиеся подле самого морского берега. Что Рим был обязан если не своим возникновением, то своим значением этим преимуществам в отношениях торговом и стратегическом, ясно видно по многим другим указаниям, гораздо более веским, чем выдумки так называемых исторических повествований. Отсюда происходят очень древние сношения с Цере, который был для Этрурии тем же, чем был Рим для Лациума, а впоследствии сделался ближайшим соседом Рима и его собратом по торговле; отсюда объясняется и необыкновенное значение моста через Тибр и вообще та важность, которую придавали в римской общине постройке мостов; отсюда же понятно, почему галера была городским гербом. Отсюда вела своё начало старинная римская портовая пошлина, которая исстари взималась в Остийской гавани только с того, что привозилось для продажи (promercale), а не с того, что привозилось собственником груза для его личного потребления (usuarium), и которая, стало быть, в сущности была налогом на торговлю. Отсюда, — если мы заглянем вперёд, — объясняется сравнительно раннее появление в Риме чеканной монеты и торговых трактатов с заморскими государствами. В этом смысле Рим, действительно, мог быть тем, за что его выдают народные сказания, — скорее искусственно созданным, чем возникшим сам собою городом, и скорее самым юным, чем самым старым из латинских городов. Не подлежит сомнению, что местность уже была отчасти обработана и как на альбанских горах, так и на многих других возвышенностях Кампании, уже стояли укрепленные за́мки в то время, когда на берегах Тибра возник пограничный рынок Латинов. О том, чем было вызвано основание Рима, — решением ли латинской федерации, гениальной ли прозорливостью всеми забытого градостроителя или естественным развитием торговых сношений, — мы не в состоянии высказать даже простой догадки. Но к этому взгляду на Рим, как на рынок Лациума, примыкает другое соображение. С той минуты, как в
