риціанскими консулами прежде другихъ патриціанскихъ сенаторовъ (стр. 255, 289). Далѣе предполагалось отнять у родовой знати исключительное обладаніе жреческими должностями; по легко понятнымъ причинамъ, стариннымъ гражданамъ предоставляли старыя латинскія жреческія коллегіи Авгуровъ и Понтификовъ, но требовали допущенія новыхъ гражданъ въ третью большую коллегію, которая возникла въ болѣе позднюю пору и первоначально принадлежала къ иноземному культу. Наконецъ имѣлось въ виду допустить мелкій людъ къ пользованію общими гражданскими льготами, облегчить тяжелое положеніе должниковъ и доставить занятіе остававшимся безъ работы поденщикамъ. Упраздненіе привилегій, гражданское равенство и соціальная реформа — вотъ тѣ три великія идеи, которыя предполагалось осуществить на дѣлѣ. Тщетно прибѣгала аристократія къ самымъ крайнимъ мѣрамъ въ своемъ сопротивленіи этимъ законопроэктамъ; даже диктатура, даже престарѣлый герой Камиллъ были въ состояніи только замедлить ихъ утвержденіе, но не могли его предотвратить. И народъ охотно сталъ-бы поддерживать предложенныя постановленія: ему не было никакого дѣла ни до консульства ни до должности охранителей оракуловъ, лишь-бы только ему облегчили бремя долговъ и допустили его къ пользованію общественной земли. А плебейская знать не даромъ была популярна; она соединила всѣ предложенія въ одинъ законопроэктъ, который послѣ долгой, какъ говорятъ, одиннадцатилѣтней борьбы наконецъ былъ утвержденъ сенатомъ и вступилъ въ 387367 году въ силу.
Патриціатъ утрачиваетъ свое политическое вліяніе. Вмѣстѣ съ избраніемъ перваго плебейскаго консула, павшимъ на одного изъ виновниковъ этой реформы, на бывшаго народнаго трибуна Луція Секстія Латерана, существованіе родовой знати перестало принадлежать къ числу римскихъ политическихъ учрежденій и фактически и легально. Когда, вслѣдъ за утвержденіемъ новыхъ законовъ, передовой боецъ родовой знати, Маркъ Фурій Камиллъ воздвигъ святилище «согласія» у подошвы Капитолія надъ стариннымъ мѣстомъ гражданскихъ общественныхъ трапезъ — Комиціемъ, гдѣ сенатъ по обыкновенію часто собирался, то всѣ охотно повѣрили, что онъ этимъ хотѣлъ выразить увѣренность въ прекращеніи слишкомъ долго тянувшейся распри. Религіозное освященіе новаго единства общины было послѣднимъ офиціальнымъ актомъ престарѣлаго воина и государственнаго человѣка и достойнымъ образомъ завершило его долголѣтнее и славное поприще. И онъ не вполнѣ ошибся: самые прозорливые члены родовой знати съ тѣхъ поръ открыто признавали свои политическія привилегіи утраченными и были довольны тѣмъ, что раздѣляли правительственную власть съ плебейской аристократіей. Однако въ средѣ большинства патриціевъ неисправимое юнкерство не измѣнило самому себѣ. Въ силу привилегіи, которую во всѣ времена присвоивали себѣ передовые бойцы легитимизма, под-
рицианскими консулами прежде других патрицианских сенаторов (стр. 255, 289). Далее предполагалось отнять у родовой знати исключительное обладание жреческими должностями; по легко понятным причинам, старинным гражданам предоставляли старые латинские жреческие коллегии Авгуров и Понтификов, но требовали допущения новых граждан в третью большую коллегию, которая возникла в более позднюю пору и первоначально принадлежала к иноземному культу. Наконец имелось в виду допустить мелкий люд к пользованию общими гражданскими льготами, облегчить тяжелое положение должников и доставить занятие остававшимся без работы поденщикам. Упразднение привилегий, гражданское равенство и социальная реформа — вот те три великие идеи, которые предполагалось осуществить на деле. Тщетно прибегала аристократия к самым крайним мерам в своем сопротивлении этим законопроектам; даже диктатура, даже престарелый герой Камилл были в состоянии только замедлить их утверждение, но не могли его предотвратить. И народ охотно стал бы поддерживать предложенные постановления: ему не было никакого дела ни до консульства, ни до должности охранителей оракулов, лишь бы только ему облегчили бремя долгов и допустили его к пользованию общественной земли. А плебейская знать недаром была популярна; она соединила все предложения в один законопроект, который после долгой, как говорят, одиннадцатилетней борьбы наконец был утвержден сенатом и вступил в 387367 году в силу.
Патрициат утрачивает свое политическое влияние
Вместе с избранием первого плебейского консула, павшим на одного из виновников этой реформы, на бывшего народного трибуна Луция Секстия Латерана, существование родовой знати перестало принадлежать к числу римских политических учреждений и фактически и легально. Когда, вслед за утверждением новых законов, передовой боец родовой знати, Марк Фурий Камилл воздвиг святилище «согласия» у подошвы Капитолия над старинным местом гражданских общественных трапез — Комицием, где сенат по обыкновению часто собирался, то все охотно поверили, что он этим хотел выразить уверенность в прекращении слишком долго тянувшейся распри. Религиозное освящение нового единства общины было последним официальным актом престарелого воина и государственного человека и достойным образом завершило его долголетнее и славное поприще. И он не вполне ошибся: самые прозорливые члены родовой знати с тех пор открыто признавали свои политические привилегии утраченными и были довольны тем, что разделяли правительственную власть с плебейской аристократией. Однако в среде большинства патрициев неисправимое юнкерство не изменило самому себе. В силу привилегии, которую во все времена присваивали себе передовые бойцы легитимизма, под-