было согласовано и число этихъ новыхъ должностныхъ лицъ. Ближайшей причиной этой перемѣны были военные соображенія, такъ какъ въ виду частыхъ войнъ требовалось болѣе значительное число высшихъ военачальниковъ, чѣмъ сколько ихъ имѣлось при консульскомъ управленіи; но это нововведеніе имѣло существенную важность и для сословной борьбы, поэтому нѣтъ ничего невозможнаго въ томъ, что военная цѣль была въ этомъ случаѣ скорѣе предлогомъ, чѣмъ главной побудительной причиной. Офицерскаго званія могли по прежнимъ законамъ достигать всѣ обязанные нести военную службу граждане или осѣдлые жители (стр. 93), а теперь всѣ свободно-рожденные граждане могли достигать высшей должности, доступъ къ которой былъ для нихъ лишь временно открытъ учрежденіемъ децемвирата. При этомъ возникаетъ вопросъ, какой интересъ имѣла аристократія, — уже отрекшаяся отъ исключительнаго занятія высшей должности и уступившая въ томъ, что составляло сущность дѣла, — отказывать плебеямъ въ титулѣ и допустить ихъ къ консульской должности въ такой странной формѣ?[1] На это служитъ отвѣтомъ то, что съ занятіемъ высшей общинной должности были связаны различныя права, частію личныя, частію наслѣдственнныя; такъ напримѣръ почести тріумфа
- ↑ Когда защитники аристократіи говорятъ, что она настаивала на исключеніи плебеевъ изъ религіозныхъ соображеній, они извращаютъ основной характеръ римской религіи и переносятъ въ древность теперешнюю вражду между церковью и государствомъ. Допущеніе негражданина къ исполненію гражданско-религіозныхъ обрядовъ, конечно, было-бы грѣхомъ въ глазахъ правовѣрнаго Римлянина; но ни одинъ изъ самыхъ строгихъ блюстителей истинной вѣры никогда не сомнѣвался въ томъ, что зависѣвшее единственно отъ государства принятіе новыхъ членовъ въ гражданскую общину, влекло за собою и полную религіозную равноправность. Всѣ эти колебанія совѣсти, сами по себѣ не допускающія сомнѣнія въ своей искренности, исчезли-бы съ своевременнымъ допущеніемъ всѣхъ плебеевъ въ составъ патриціата. Въ защиту аристократіи можно сказать только то, что пропустивъ при упраздненіи царской власти удобную минуту для такой реформы, она потомъ и сама уже не была въ состояніи наверстать потеряннаго [стр. 257].
ніи; стало-быть и здѣсь строго соблюдалась съ обѣихъ сторонъ качественная недѣлимость высшей должности. Такимъ образомъ оказывается, что какъ военная, такъ и судебная должностная власть, или, — выражаясь безъ тѣхъ отвлеченій, которыя были чужды римскому праву того времени, — безусловная должностная власть принадлежала плебейскимъ консулярнымъ трибунамъ наравнѣ съ патриціанскими. Впрочемъ въ высшей степени правдоподобно и предположеніе Беккера [Handb. 2, 2, 137], что по тѣмъ-же причинамъ, по которымъ впослѣдствіи была учреждена долго остававшаяся въ рукахъ патриціевъ преторская должность рядомъ съ доступнымъ для всѣхъ сословій консульствомъ, и плебейскіе члены консулярнаго трибуната были фактически устранены отъ судопроизводства и такимъ образомъ консулярный трибунатъ подготовилъ позднѣйшее раздѣленіе компетенціи между консулами и преторами.
было согласовано и число этих новых должностных лиц. Ближайшей причиной этой перемены были военные соображения, так как ввиду частых войн требовалось более значительное число высших военачальников, чем сколько их имелось при консульском управлении; но это нововведение имело существенную важность и для сословной борьбы, поэтому нет ничего невозможного в том, что военная цель была в этом случае скорее предлогом, чем главной побудительной причиной. Офицерского звания могли по прежним законам достигать все обязанные нести военную службу граждане или оседлые жители (стр. 93), а теперь все свободно-рожденные граждане могли достигать высшей должности, доступ к которой был для них лишь временно открыт учреждением децемвирата. При этом возникает вопрос, какой интерес имела аристократия, — уже отрекшаяся от исключительного занятия высшей должности и уступившая в том, что составляло сущность дела, — отказывать плебеям в титуле и допустить их к консульской должности в такой странной форме?[1] На это служит ответом то, что с занятием высшей общинной должности были связаны различные права, частью личные, частью наследственнные; так например почести триумфа
- ↑ Когда защитники аристократии говорят, что она настаивала на исключении плебеев из религиозных соображений, они извращают основной характер римской религии и переносят в древность теперешнюю вражду между церковью и государством. Допущение негражданина к исполнению гражданско-религиозных обрядов, конечно, было бы грехом в глазах правоверного римлянина; но ни один из самых строгих блюстителей истинной веры никогда не сомневался в том, что зависевшее единственно от государства принятие новых членов в гражданскую общину, влекло за собою и полную религиозную равноправность. Все эти колебания совести, сами по себе не допускающие сомнения в своей искренности, исчезли бы с своевременным допущением всех плебеев в состав патрициата. В защиту аристократии можно сказать только то, что пропустив при упразднении царской власти удобную минуту для такой реформы, она потом и сама уже не была в состоянии наверстать потерянного [стр. 257].
нии; стало быть и здесь строго соблюдалась с обеих сторон качественная неделимость высшей должности. Таким образом оказывается, что как военная, так и судебная должностная власть, или, — выражаясь без тех отвлечений, которые были чужды римскому праву того времени, — безусловная должностная власть принадлежала плебейским консулярным трибунам наравне с патрицианскими. Впрочем в высшей степени правдоподобно и предположение Беккера [Handb. 2, 2, 137], что по тем же причинам, по которым впоследствии была учреждена долго остававшаяся в руках патрициев преторская должность рядом с доступным для всех сословий консульством, и плебейские члены консулярного трибуната были фактически устранены от судопроизводства и таким образом консулярный трибунат подготовил позднейшее разделение компетенции между консулами и преторами.
